– Да, Ваше Величество, – Эдвард сдался, не зная, что можно сказать против этой просьбы. Старик просто хотел наконец-то получить покой, избавиться от того ежедневного кошмара, каким для него теперь была жизнь. Едва сдерживая рвущие грудь эмоции, все же протянул руку к имплантату и выкрутил клапан, сразу увеличив подачу снотворного в кровь королю. Доза была слишком большой, чтобы из такого сна можно было вернуться, но Иинан лишь с благодарностью посмотрел на него, пока еще организм боролся с лекарством, чтобы успеть произнести последние прощальные слова.

– Я благодарен тебе, барон Тристанский и герцог Аверийский, – сказал король Рейнсвальда, уже погружаясь в свой последний сон, – будь мудрым королем. Прощай, я не верю в загробную жизнь, но если она все-таки существует, быть может, когда-нибудь снова встретимся… А пока я расскажу твоему отцу, каким ты стал… Пусть боги Неба помогут тебе…

– Богов нет… – покачал головой Эдвард, но король уже не слышал его слов, глаза были закрыты, и он мирно дышал, пока снотворное продолжало и дальше поступать в его кровь. Барон продолжал стоять перед ним на коленях, с трудом сдерживая эмоции, чувствуя себя обязанным присутствовать при последних моментах жизни короля, оставившего столь значимый след в истории Рейнсвальда. Всего лишь несколько минут, в течение которых дыхание короля становилось все реже и слабее. Подключенный к нему прибор жизнеобеспечения тревожно запищал, предупреждая о слабеющих жизненных показателях, но Эдвард отключил его одним нажатием клавиши, не тревожа последние секунды жизни этого человека попытками реанимации. Только когда король, последний раз вздохнув, покинул этот мир, Эдвард прикрыл ему глаза, чувствуя, как какая-то его часть рассыпалась на мелкие кусочки, оставив на теле израненной души еще одно пустое, ничем не занятое место. Это была не такая боль, что терзала его со смертью Изабеллы, и не то чувство потери, что сопровождало его с того самого момента, как отец его пропал в пустошах открытого Пространства вместе с исследовательской экспедицией. Скорее напоминала траурную скорбь, мрачную и возвышенную, словно провожал в последний путь великого героя, павшего с честью и достоинством. И к боли утраты и расставания примешивалось чувство гордости и величия момента, поскольку Иинан Третий действительно заслужил, чтобы люди помнили его и гордились тем, что когда-то жили в одно время с ним и шли в бой под его знаменами.

– Король умер! – тихо произнес Эдвард, выходя из Охотничьей комнаты. Слуги, на секунду подняв на него удивленные глаза, снова опустили взгляд и спокойно, один за другим, прошли мимо него к телу короля.