Я покачал головой.
– Не думаю, Рейлина. Видишь ли, приблизительно десять минут назад состоялась очередная пересылка копии твоей памяти. А по пути в неё кое-кто погрузился. Этот человек ничего не трогал, Рейлина. Только подсадил вирус Роулинга. Так что теперь твоя резервная копия заражена.
Её глаза сузились в щелочки.
– Ты лжешь.
– Сейчас не лгу. Тебе понравилась работа, которую Ирена Элиотт проделала в «Поставленном на дыбы»? Видела бы ты её на виртуальном форуме. Готов поспорить, перехватив пересылку твоей памяти, она успела вытащить из неё не меньше полудюжины кусков. Сувениры на память. Думаю, теперь это можно считать коллекционной редкостью, потому что, если я что-нибудь понимаю в инженерах, занимающихся памятью полушарий, они запечатали резервную копию быстрее, чем политики обычно покидают зону военных действий. – Я кивнул на дрожащий голографический дисплей. – Полагаю, сигнал тревоги поступит через пару часов. На Инненине вирус разворачивался дольше, но это было давно. С тех пор технический прогресс шагнул далеко вперед.
Наконец Кавахара поверила, и ярость в её глазах сгустилась до сконцентрированного раскалённо-белого жара.
– Ирена Элиотт, – сдавленно промолвила она, – когда я её найду…
– По-моему, для одного дня довольно пустых угроз, – прервал её я. – Слушай меня внимательно. В настоящий момент та память полушарий, что у тебя в позвоночнике, является единственной твоей жизнью. Я сейчас не в том настроении, чтобы шутить. Одно слово – и я вырежу память из затылка и раздавлю каблуком. Так что до или после того, как я тебя пристрелю,
Кавахара сидела неподвижно, следя за мной горящим взором из-под полуопущенных век. Её верхняя губа чуть поднялась, открывая зубы. Затем она взяла себя в руки.
– Что ты хочешь?
– Уже лучше. А хочу я в настоящий момент вот что. Полное признание относительно того, как был подставлен Банкрофт. Резолюция номер 653, Мери-Лу Хинчли и всё остальное. Можешь также добавить, как ты подставила Райкера.
– У тебя есть записывающее оборудование?
Постучав пальцем под левым веком, куда Рийз вживила камеру, я улыбнулся.
– Ты действительно надеешься, что я соглашусь на твои требования? – В глазах Кавахары сверкала лютая ненависть. Она сжалась, словно пружина, готовая распрямиться при малейшей возможности. Я видел Кавахару в таком состоянии, но тогда не мне нужно было принимать на себя её гнев. Опасности в этих глазах была больше, чем в огне повстанцев на улицах Шарии. – Ты действительно надеешься, что получишь от меня эти признания?