Она подняла свое розовое лицо и закрыла глаза.

– Они… – начала она, – …они шелестят как деревья, но еще и лучше, чем деревья. Я знала их так хорошо, что могла услышать, как одно трется листьями о другое. И я знала, которое из них говорит со мной. Мы вели долгие разговоры, хотя казалось, что это просто шелестят листья и ветви постукивают друг об друга. Сейчас мне так не хватает этого постукивания; не хватает царапающего звука беличьих когтей, когда зверек убегает вверх по коре дерева.

Бармен в восхищении смотрел на нее, забыв отвести глаза от ее губ даже тогда, когда кружка Мармелад наполнилась доверху.

– Мне нравится уходить в горы, – наконец сказал он. – В лесах нет никакой магии, хотя они и могут говорить: ветви зимой скребутся друг об друга, ветер шелестит. Мне нравятся постукивающие листья и птицы, торопливо машущие крыльями.

Было что-то странное в том, как бармен использовал слова женщины. Но, когда он говорил, казалось, будто он светится изнутри, словно его кожа и скелет были всего-навсего ламповым стеклом, скрывающим его сверкающее сердце.

Бармен пустил кружку эля в сторону Мармелад, которая перехватила ее, не расплескав ни капли.

Рид положил на стойку еще четыре зена.

– Вы когда-нибудь слышали о колоколе с корабля «Золото пустыни»? – спросил он бармена.

Клариан и ухом не повел, после чего Рид, откашлявшись, повторил свой вопрос. И только когда молодая женщина глазами и жестом дала бармену понять, что к нему обращаются с вопросом, тот повернулся и уставился на Рида своими светло-голубыми глазами.

– В чем дело? – спросил он.

– Колокол с корабля «Золотая пустыня».

– Все мои предки имели дело с колоколами. Конечно, я знаю его.

Произнося эти слова, бармен не сводил взгляда с лица Рида.

Краем глаза Рид увидел, как Жюль качает головой. Бармен даже не взглянул на язычок колокола. Либо он не знал, какому колоколу тот принадлежал, либо был большим лжецом.

В этом местечке оба варианта были возможны.

Рид продолжил, ожидая увидеть в глазах Клариана огонек понимания:

– Когда корабль короля Филдспара затонул в самом центре Эфигианского моря, на дно ушло всё – и сокровища, и команда. Но, как говорит легенда, и сейчас можно услышать, как из-под воды звучит колокол корабля. Это печальный звук – словно все граждане Ликкаро оплакивают судьбу своего королевства. Они плачут от несправедливости Регентов. Плачут по тому, что потеряли, оплакивают свою бедность, свое жалкое никчемное существование.

Клариан жадно пожирал произносимые Ридом слова, но не слухом, а глазами. И Рид понял – этот человек глух. И он лгал не потому, что хотел представить себя более важным или знаменитым, чем был на самом деле. Он лгал, чтобы создать еще один вариант самого себя – того, кем он хотел бы быть, но кем никогда не будет. Его водянистые глаза всасывали описание колокола – так, словно он действительно мог услышать его глухой звон, услышать голоса, доносящиеся из-под воды. И, наверное, если бы он смог достаточно долго притворяться, он бы поверил в то, что создал в своем воображении.