— Не тяните так сильно! — В пику им возмущался я, опасаясь за свое здоровье.

Короче, мы тянули из моего бедра сверток с копьем. Ну и, понятно, со всеми эти тряпки и остальным, что в них было замотано: медными пластинками, кольцами, браслетами, цепочками, ножом и прочим натрофеенным мною, помещенным в камень-архиватор и благоразумно носимым с собой.

Делали мы это под одеялом из мехов, тайно, потому как предыдущего и очень удобного охранника нам, увы, заменили за нарушение устава постовой службы — первый, закрыв глаза и уши, умудрился заснуть. За что его, как я мог наблюдать, разжаловали пинками сторожить соседнюю клетку.

Рядом же с нами подсадили одного из свитских Мерена — мужика под тридцать пять в сине-фиолетовой хламиде с меховыми оторочками на вороте и рукавах, жилистого, со сломанным носом и обветренным лицом — который нам сразу не понравился своей невосприимчивостью к мистике и моим проклятиям.

Через какое-то время он было исчез, перейдя в категорию «неплохой человек». Однако не успели мы обрадоваться, как охранник явился обратно с блюдом жареного мяса, переложенного ароматными листьями, что в совокупности было, в общем-то, неплохо и несколько примиряло бы с таким соседством — только вот делиться он не собирался, тут же перейдя в разряд «скотины и сатрапа» единогласным пододеяльным голосованием.

Вернее, не то, чтобы он желал все съесть сам, демонстративно и насмехаясь — вел он себя откровенно странно, то порываясь шагнуть ко мне с куском мяса, поглядывая на Татьяну, то отходил назад, смущенно отводя взгляд на вопрос «Че надо?!», изложенный на двух языках.

Что ему надо — мы примерно догадывались, потому особо уточнять и не стремились. Добрых чувств к нашему охраннику это не добавляло, особенно на фоне того, что девушки всерьез проголодались. Я, кстати, голода не испытывал от слова вообще, что было довольно странно. Обычно, после лечения организм в срочном порядке требует возместить ему потери в энергии, а тут — ничего, одна приятная сытость, как через пару часов после сытного обеда. Будто и не было сломанной, по словам девушек, руки и избитого тела. Да и голова — свежая и до звона пустая, без единой гнетущей мысли.

То, почему я вылечился, мне более-менее понятно — способность завязана на желании излечить и могла быть задействована неосознанно, на уровне самосохранения. Но вот отчего тело не требовало компенсации, вопрос был открытый. Может, воздух тут такой? Не даром ведь таланты поглощения не действуют на нашей стороне. Хотя последнее может быть связано с местной фауной — наша ведь наверняка отличается, даже те же мыши. Непонятно, но меня, в целом, устраивает (хотя бы потому что я жив).