Хотел было возмутиться женской практичностью и ее же нерасторопностью, да цапнула от увиденного некая неправильность. Кольца и браслеты не жалко, да и то, что с ящеров они, тоже все равно — на Лилии украшения смотрелись вполне нормально, только большеваты в основном. Не в них дело — что-то иное вилось на краю сознания, будто забыл, а должен бы помнить. Точно, камни с ящеров! Я же их в общий сверток сунул!

— Лилия, а камешки не видела? Коричневые такие, небольшие, как галька у реки?

— Нет, — отрицательно качнула она головой, дисциплинированно окинув пространство под ногами внимательным взглядом.

— А не было недавно такого, что стало очень и очень хорошо?

— Ну, один раз было, — смущенно произнесла она, отводя взгляд.

— Да нет, второй раз. — Продолжал я разглядывать поверхность нашего ложа.

— И второй раз было… — шепнула она, зардевшись.

— Да не в тот раз, позже!

— Ну ты уж о себе так много не думай, — гордо вздернула она носик.

— Да я не про это спросил. — Вздохнул я. — Просто тут камешки были, особенные. Как вот этот, — продемонстрировал я свой архиватор. — Но с другим эффектом.

— А. Не было, — категорично ответила она.

— Понятно, — протянул я.

Вот, похоже, откуда энергия на мое лечение взялась. И удаль молодецкая пододеяльная, которую сейчас с неким смущением дурью хочется назвать, тоже — это ж два камня энергии, вот и потянуло на размножение…

В общем, жить захочешь — и до пространственного кармана дотянешься. Впрочем, оно же в теле было… На будущее надо обязательно пару камешков с собой носить, дело полезное.

— Тань, а ты чего? — Заметив, присел и приобнял взгрустнувшую отчего-то девушку, бледную и растерянную, комкавшую свой отрез полотна у груди.

— Как мы теперь домой вернемся? — Робко спросила она.

После успеха первого шага, пришло понимание целой пропасти чужого мира впереди, и, наверняка, к остальным скоро придут те же самые мысли и страхи. Главное тут успокоить, до времени не рассказав больше необходимого. Легкая задача, когда верят и смотрят с такой надеждой. Даже сам начинаешь верить, что дело плевое, и горы ради этих глаз падут равнинами к нашим ногам.

— Все хорошо, вечером будем дома, — заверил я ее. — Верь мне, зай. Дальше властям доложим, они всеми злыми дядьками займутся. Да ведь, Лен? Лена? — Развернулся к ней.

Девушка стояла на одном колене возле тела охранника и с сумрачным видом держала руку у его шеи. Губы ее были сжаты до тонких полосок, а в глазах царило смятение.

— Мертвый. Я его убила, — потерянно произнесла она.