Этот мир вновь требовал заплатить за свою жизнь чужой.

— Я не стану, — ответил я на чужом языке замершему поодаль Михаилу.

Он — слышал и понимал, о чем мы говорили.

Ответил и, отпустив медное кольцо, бросился на колени, чуть дрожащими руками вытягивая из камешка-архиватора упрятанное добро.

— Что ты делаешь?! — Шипела рядом колдунья. — Просто убей его!

— Молчи, презренная Са, — шикнул на нее, быстренько перебирая свертки ткани.

Где он, где же он.

Шум набегающей волны ящеров над головами уже распался топотом отдельных ног, наполнился лязгом железа и победным ревом.

— Лена, где этот гребанный камень от хоббита?! — Рявкнул я скорее от отчаяния.

— Он у меня, — охотно отозвалась девушка, падая рядом на колени и протягивая мутный камешек.

— Какого демона он у тебя?!

— Просто…

— Фиг с ним, бросай на землю! Да не к ним, мне под ноги!!! — Еле удержал я Лену от опрометчивого замаха.

А затем подхватил копье и осторожно приложил к камешку лезвие. Никакой реакции — чувство обреченного ужаса схватило за горло.

— Обухом копья! Обухом! — Крикнула презренная Са.

Я резко вскочил на ноги, отметив на вершине берега силуэты резко затормозивших ящеролюдей. Еще мгновение — и два момента совпали на дикой, всеми забытой земле.

Слитный вопль радости и предвкушения Гоуров. И совсем неслышный удар копья по камешку… Который в следующий удар сердца обернулся бешеным ревом пламени, ударившим из лезвия копья к небесам. И в этом реве потонул топот врага, его вопли и крик, его лязг доспехов и надежды на вкусную человечину этой ночью. Впрочем, кое в чем я был неправ — топот остался, но был он от спешно удаляющейся толпы. И крик ящера тоже огласил ночь — но в этот раз он был исполнен тоски и отчаяния, предупреждающей соплеменников о близкой беде.

— Сережа, ты самый-самый лучший, — толкнулось со всхлипом в бок.

Посмотрел ниже — Таня обнимает. Еще мгновение, и ее вместе со мной заключила в объятия Лилия.

— Ты зачем камень сперла? — Поискав взглядом смущенно стоявшую поодаль Лену, строго спросил у нее.