Дальше было проще.

* * *

В краткосрочной виртуальности не нужен сон, а большинство программ не отвлекаются на функции, которые его вызывают. В долгосрочном, конечно, это вредно для здоровья. Слишком долго задержишься в краткосрочном конструкте – и рано или поздно разум начнет угасать. Останешься на пару дней – и эффекты будут всего лишь… странными. Как одновременно уйти в запой с тетраметом и наркотиком для фокуса вроде Саммита или Синагрипа. Время от времени концентрация застревает, как барахлящий движок, но на этот случай есть свои приемы. Отправляешься на воображаемую прогулку по району, смазываешь мыслительные процессы чем-нибудь не относящимся к делу – и ты как новенький. Как и с Саммитом и Синагрипом, начинаешь получать маниакальное удовольствие от растущего фокального визга.

Мы проработали не меньше тридцати восьми часов, вылавливая ошибки в плане атаки, прогоняя альтернативные сценарии и переругиваясь. Время от времени один из нас издавал раздраженный вздох, падал навзничь в неглубокую воду картографического конструкта и греб на спине прочь от архипелага, навстречу горизонту. Если правильно выбрать угол побега и не врезаться в забытый островок и не поцарапаться спиной о риф, это лучший способ отойти и расслабиться. Дрейфуя под слабые голоса остальных в отдалении, можно было почувствовать, как сознание снова расслабляется, словно натруженный мускул.

В другое время похожего расслабления можно добиться, отключившись совсем и вернувшись на уровень отеля. Там в изобилии были еда и напитки, и, хотя они на самом деле не попадали в желудок, подпрограммы вкуса и алкогольного опьянения мы включить не забыли. В конструкте есть не надо было точно так же, как не надо было спать, но сами поглощение еды и употребление напитков имели приятный успокаивающий эффект. Так что в какой-то момент после тридцати часов работы я сидел один за тарелкой с сасими из боттлбэка, закидываясь Шафрановым саке, когда передо мной возникла Вирджиния Видаура.

– Вот ты где, – сказала она со странной легкостью в голосе.

– Вот я где, – согласился я.

Она прочистила горло.

– Как голова?

– Остывает, – я поднял чашку саке. – Хочешь? Лучшее нигори Шафранового архипелага. Вроде бы.

– Перестань верить всему, что пишут на этикетках, Так.

Но бутылку она взяла, создала чашку прямо у себя в руке и налила.

– Кампай, – сказала она.

– Por nosotros.[4]

Мы выпили. Она опустилась в автоподстраивающееся кресло напротив.

– Хочешь, чтобы меня замучила ностальгия?

– Не знаю. А ты пытаешься смешаться с местными?

– Я не была на Адорасьоне уже больше ста пятидесяти лет, Так. Теперь здесь мой дом. Здесь мое место.