– Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.
– Ага. За плату он берет стеки, которые я приношу, и загружает их владельцев в пантер, которые теряют хватку. Мы даем им время пообвыкнуться, а потом пускаем в дешевые ямы и смотрим, что будет. Этот друг неплохо зарабатывает на матчах, где известно, что в пантер загружены люди; оказывается, в бойцовских кругах сложилась целая извращенная субкультура, – я наклонил кофейную банку, изучая остатки на дне. – Думаю, они уже все посходили с ума. Вряд ли весело, когда тебя заключают во что-то настолько чужеродное, не говоря уже о сражении зубами и когтями не на жизнь, а на смерть в грязной яме. Сомневаюсь, что в человеческом разуме остается сознание.
Видаура опустила взгляд на колени.
– Так ты себе говоришь?
– Нет, просто теория, – я пожал плечами. – Может, я и ошибаюсь. Может, сознание остается. Может, его остается предостаточно. Может, в самые ясные моменты они думают, что попали в ад. Меня устраивает и так, и так.
– И как ты это финансируешь? – прошептала она. Я отыскал где-то в себе зубастую улыбку и натянул ее.
– Ну, вопреки общему мнению, отчасти то, что случилось на Санкции IV, кончилось для меня неплохо. На отсутствие денег не жалуюсь.
Она подняла взгляд, лицо изменилось куда-то в сторону гнева.
– Ты
– Вполне заслуженно, – сказал я тихо.
Ее лицо несколько разгладилось, когда она подавила гнев. Но голос все равно звенел.
– И этих денег хватит?
– На что?
– Ну, – она нахмурилась. – Чтобы закончить вендетту. Ты охотишься на священников из деревни, но…
– Нет, это было еще в прошлом году. Много времени это не заняло, их там было немного. На данный момент я охочусь на тех, кто состоял в Духовенстве Магистров, когда ее убили. Это уже надолго; их много, они в старших санах. С лучшей защитой.
– Но ты не планируешь останавливаться на них?
Я покачал головой.
– Я вообще не планирую останавливаться, Вирджиния. Они же не могут мне ее вернуть? Так зачем мне останавливаться?