Слабая вездесущая вонь гниющих белаводорослей, облезшие фасады и ворчливый персонал. Узкие улочки, нарезанные полосами горячего солнечного света. Сырые замусоренные углы, которые по-настоящему высыхают только в часы около полудня. Беспорядочные потоки туристов, которые уже казались переутомленными дешевым весельем на солнце. Я блуждал всюду, пытаясь прислушиваться к чутью посланника, пытаясь подавить головную боль и бьющуюся в глубине ненависть, которая требовала выхода.

Я нашел его задолго до вечера.

След было нетрудно взять. Кошут до сих пор оставался относительно незачумленным Новым откровением, и люди замечали священников так же, как замечаешь миллспортский акцент у Ватанабе. Везде я задавал одни и те же простые вопросы. Фальшивый серферский жаргон, позаимствованный легко повторяемыми кусками из разговоров вокруг, помог прорваться через оборону достаточного количества разнорабочих, чтобы отследить, где появляется священник. Разумное распределение кредитных чипов низкого номинала и угроз с холодным взглядом довершили остальное. Когда жара схлынула, я был уже в тесном лобби хостела и проката лодок и досок под названием «Дворец Волн». «Дворец», вопреки названию, стоял на ленивых водах Простора, на древних сваях из зеркального дерева, и через пол проникал запах гнили белаводорослей.

– Конечно, поселился неделю назад, – помогла мне девушка на ресепшене, раскладывая на полках у стены обшарпанные доски для серфинга из стопки. – Я уже ждала проблем – я же женщина, и в таком виде, все дела. Но ему как будто пофиг.

– Правда?

– Да, весь такой уравновешенный, прикинь? Я даже думала – может, серфер, – она рассмеялась. Беспечный, подростковый звон. – Бред, а? А с другой стороны, даже у них должны быть серферы, почему нет?

– Серферы повсюду, – согласился я.

– Так чего, хочешь с ним поговорить? Мне что-нибудь передать?

– Ну, – я пригляделся к почтовым ящикам за стойкой. – Вообще-то я бы ему кое-что оставил, если можно. Сюрприз.

Это ей понравилось. Она заулыбалась и поднялась.

– А то давай.

Она оставила доски и обошла стойку. Я покопался в кармане, нашел запасную батарею «Рапсодии» и вытащил.

– Вот.

Она с любопытством взяла черное устройство.

– И все? Не накарябаешь записку, ничего?

– Нет, и так нормально. Он поймет. Просто скажи, что я вернусь вечером.

– Ладно, как знаешь, – она весело пожала плечами и обернулась к ящикам. Я смотрел, как она кладет батарею в пыль на полке 74.

– А вообще, – произнес я с искусственной внезапностью, – можно снять номер?

Она удивленно обернулась.

– Ну, э-э, конечно…