Шадрин только успел втащить соточку и захрустеть ее малосольным крепышом — на столе запиликал вызов. Жженый протянул ему коммуникатор.

— Мля! — вздохнул Шадрин сокрушенно. — В такой момент может звонить только один человек: этот поц из директората…

Он нажал на кнопку стопора, и трубка разложилась надвое.

— Леонид? — загремел у уха голос Гордяева. — Что там твои уроды творят? Ты соображаешь? Двухнедельная работа насмарку! Сава теперь знает, что мы вооружены!

— Ладно, не ори, — сухо сказал Шадрин. — Я ради твоих бредней не собираюсь своих ребят сдерживать. И безоружными им ходить не позволю.

Гордяев задохнулся от гнева. Но он нуждался в Шадрине и его людях, и Шадрин это прекрасно знал.

— Черт возьми, но можешь же ты быть осторожнее?

— Я осторожен, Горец. Я очень осторожен. Я вообще из логова не выхожу.

Аленка поставила перед Шадриным чашечку кофе и нахально уселась к столу, рядом со Жженым. Тот смерил ее на удивление равнодушным взглядом — раньше Жженый глядел на Аленку голодно, как зимний волчара. Совсем еще недавно.

«Похоже, он ее трахает», — подумал Шадрин совершенно не к месту.

— …ели партнер так себя ведет, начинаешь задумываться о целесообразности партнерства! — пыхтел в трубке Гордяев. Он бы еще долго пыхтел, но Шадрин его прервал:

— Слушай, Горец, не полощи мне мозги. Говори, чего нужно, и катись со своей ругней куда подальше.

Гордяев моментально заткнулся. Он всегда был таким: много болтал, прежде чем удавалось вытянуть из него суть. Суть обыкновенно умещалась в две-три фразы, но времени на весь разговор уходило редко когда меньше десяти минут.

— В общем… Сегодня сбор. В четыре. В «Пальмире». Не опоздай.

— Не опоздаю.

— И этих своих… коллег позови. Я на них взглянуть хочу.

— А чего на них глядеть? — уныло протянул Шадрин. — Чай не бабы. Да и видел ты их сто раз.

— Ничего-ничего, здесь еще не видел. Дотошность еще никому не вредила.

— Вредила, — возразил Шадрин. — Жигана вспомни.

Но Гордяев не оценил.