До чего же удивительны порой капризы бытия!

«Но что же это получается? — размышлял Бьярни, рассеянно пролистывая в экране текст. — Что автоматика полагает этот чешуйчатый ящик разумным — раз, и живым — два? Или скорее даже не ящик, а его содержимое?»

А как, извините, этот самый ящик поддерживал эту самую деятельность целых двадцать три года? Впрочем, с чего, собственно, Бьярни взял, что поддерживал? Может, ящик дремал себе и проснулся, только когда братья Эрлингмарки приблизились к «Карандашу»?

«Стоп, стоп, стоп! — оборвал беспорядочно скачущие мнс-ли Бьярни. — Будем рассуждать последовательно».

Чужак сразу же назвал ящик саркофагом. Стало быть, это не просто шкаф или непомерно большой чемодан, а устройство для хранения чего-либо и обеспечения внутри соответствующих условий.

Бьярни снова полез в корабельную файлотеку и выудил из толкового словаря определение слова «саркофаг».

«Саркофаг, — гласил словарь, — от греческого «саркофа-гос», небольшая гробница из камня, дерева и других материалов (ничего себе — небольшая! — подумал Бьярни), нередко украшенная росписью».

Гробница, значит. Но при чем тут тогда высшая нервная деятельность?

«Этот саркофаг, — справедливо рассудил Бьярни, — скорее уж похож на консервационную камеру. Но тогда он должен быть подключен к каким-нибудь приборам, к системам поддержания жизни и удаления отходов…»

Бред.

Бьярни не заметил, как вновь оказался в первом грузовом. Только на этот раз он не стал красться вдоль стеночек, а направился прямо к «гробнице из камня, дерева и других материалов».

Вряд ли чешуйчатая поверхность саркофага являлась камнем или деревом. Скорее уж «другим материалом». Бьярни с некоторой опаской приложил ладонь к оному материалу и едва удержался, чтобы не отдернуть руку.

Ему показалось, что он прикоснулся к живому существу. Явственно чувствовалось тепло и даже словно бы какие-то токи там, внутри. Ни с чем не сравнимое биение жизни.

У Бьярни мгновенно вспотел лоб.

«Черт возьми! — подумал Бьярни, пытаясь унять заколотившееся ни с того ни с сего сердце. — А почему, собственно, меня это так волнует? Ну, допустим, везут там какую-нибудь редкостную зверушку в анабиозе… Ну, пусть даже человека или инопланетянина. Ну и что с того?»

Он не мог найти объяснения беспокойству. Но и избавиться от него не мог.

«Хотя… Такое тепло — какой уж тут анабиоз… Скорее похоже на содержание под капельницей».

Он обошел вокруг саркофага. Ни к чему этот ящик не был подключен, хотя с одного торца виднелась какая-то толстая кишка с подсохшими краями. Кишка неприятно напоминала набухший яйцеклад селентинского пегаса. Тут же на полу валялось несколько отслоившихся чешуек.