Под утро ему приснилось, будто саркофаг отложил покрытое слизью яйцо — кишка-яйцеклад при этом судорожно сокращалась и набухала еще сильнее, — но кто из яйца собирался вылупиться, Бьярни не успел понять — снова проснулся. Чертыхаясь, зажег свет, полюбовался на свою измятую физиономию и побрел в душ. На полпути все же не выдержал и завернул в рубку — в первом грузовом снова горел полный свет. Саркофаг, разумеется, оставался на своем месте, равно как и нетронутые печати на верхней плоскости. И разумеется, никакого яйца рядом с кишкой-яйцекладом не обнаружилось. Тихо ругаясь, Бьярни оживил наведение и икс-привод. Потом он долго стоял под обжигающими струями воды и думал, как трудно привыкнуть к одиночеству. Всю жизнь он летал с кем-то — сначала с семьей, потом, после смерти отца, — с дядей Олафом, а когда дядя Олаф стал слишком стар для полетов и осел на Земле — с братом Магнусом. Ни разу Бьярни не совершал одиночных полетов и даже не подозревал, что это такое изматывающее каждый нерв занятие.

Поскорее бы завершить этот дурацкий рейс, получить свои денежки и забыть об этом чертовом ящике навсегда! Хотя бы попытаться забыть…

Теперь Бьярни стало плевать, что там внутри. Лишь бы это «что-то» там внутри и оставалось. И еще — Бьярни с некоторым замешательством думал о следующей ночи. И всерьез прикидывал: а не перепрограммировать ли корабельный суточный цикл на двадцатичетырехчасовую активность? Когда вокруг никого, даже активность безмозглых бортовых систем успокаивает. Создает иллюзию защищенности. Казалось бы, мелочь, но в полной тишине и в полутьме ночного цикла в голову начинает лезть всякая чертовщина, а корабельным днем — нет.

В общем, суточный цикл Бьярни все же не тронул. Наверное, пытался доказать себе, что всяческие страхи ему нипочем. Но бласт из чехла вынул и приладил к поясу. Понимал, что это глупо, но с бластом Бьярни почувствовал себя намного увереннее. Особенно когда несколько раз выхватил его перед зеркалом и нацелил на свое отражение.

Из зеркала на Бьярни глядел крепкий высокий парень с параллельно-потоковым «смит-вессоном» в мускулистых ручищах. Разве что слегка бледноватый с лица.

— Хрен тебе, — тихо процедил Бьярни, пристально вглядываясь в глаза этого парня. — Пусть другие боятся. Это просто реакция на одиночество. И на чужую яхту, двадцать три года проболтавшуюся в пустоте с открытыми шлюзами. Не станешь же ты верить в вакуумную космическую нечисть, поселившуюся на «Карандаше» и треплющую тебе нервы?

Мысль о вакуумной нечисти Бьярни даже слегка развлекла и позабавила. А что? Не может же быть, чтобы нечисть водилась только на планетах? Явно должна шастать и по космосу. А тут словно по заказу — яхта с открытыми шлюзами и ни души на борту… Будь Бьярни подобной нечистью — обязательно завелся бы на таком корабле, не упустил бы редчайший случай. Поди дождись второго такого же!