— С чего такие выводы? — поинтересовался капитан. — Не подумайте, что я не доверяю вашему опыту, просто хочу понять.

— Кресло, — пояснил Шеманихин и повернулся так, чтобы навешенная на него камера захватила пилотское кресло. — Не правда ли, вполне обычное с виду кресло? Особям Роя такие ни к чему. Это раз. Второе: общий дизайн пульта управления и особенно — манипуляторов. Они приспособлены под антропоморфную кисть. Люди, свайги, цоофт, азанни, оаонс — любой представитель вышеназванных раз сможет пользоваться подобными манипуляторами. Хотя нет, азанни отпадают — им вместо кресла перед пультом понадобился бы насест. Свайги, кстати, тоже отпадают — в этом случае спинка кресла была бы иной формы. Не сплошной, а с отверстием для хвоста…

Павел видел, что Шеманихин продолжает пребывать в рабочем азарте. Он размышлял вслух, делал выводы и делился ими с окружающими.

— Значит, этот скаут адаптирован для перевертышей, людей или цоофт. Возможно, для ратэо, но ратэо в этой рубке было бы, пожалуй, тесновато.

Далее. Сам пульт. Я вижу, что комп имеет обширную периферию и драйв-приводы под все известные мне стандарты носителей. А именно: вот это биоприставка под запоминающие органы Роя. Далее, драйв под кристаллические стержни азан-ни-цоофт. Под наши лазерные диски — кстати, уточнили, какую модель покупал перевертыш на Орионе? Похоже, эту. Так, дальше. Вот это — считыватель пластингов стандарта Свайге. И вот, с краешку, резонансный драйв а’йешей. Честное слово, капитан, я еще никогда не видел в рубке малого корабля драйвы всех мыслимых стандартов.

Павел все то, что рассказывал Шеманихин, естественно, понял и сам. Поэтому у него оставалось время незаметно оглядеться.

Когда он взглянул под ноги, первым побуждением было вскрикнуть, но что-то его удержало.

У самой стены, опираясь на еле выраженный плинтус, лежал диск. Земной диск, к одному из приводов с пульта. К тому самому, наверное, который был куплен перевертышем на Орионе. Диск лежал рабочей поверхностью вверх, и поверхность эта была похожа на небольшое зеркальце.

С некоторым трудом — тесно же! — Павел присел.

По идее, он должен был увидеть в «зеркальце» собственное отражение. Собственно, он сначала и решил, что видит отражение. Но когда отражение поднесло палец к губам в универсальном межрасовом жесте призыва к молчанию, Павел растерялся.

Потом понял, что видит в «зеркальце» перевертыша в одной из форм метаморфоза. Перевертыш внимательно глядел прямо на Павла и продолжал призывать к молчанию.

«Что делать-то?» — подумал Павел, смешавшись.