К вечеру аварийный бот сделал пять рейсов, мотаясь между базой квазимодов и базой лонгструмпов. На шестой рейс не хватило энергии, и «аварийка» села в лесу, став временным пристанищем для ста пятидесяти защитников Водана – именно столько бойцов числилось под командованием полковника Кузьмичева.

И опытных солдат, прошедших через «горячие точки», и ополченцев-неумех, толком не знавших, где у бластера дуло. Но старые кадры, выученные в ВДВ, скрепляли людей, как цементом, в нерушимый блок.

Боевой техники на такую команду хватало. Две «Шилки», танк высшей защиты с аннигилятором, ПМП, смонтированная в кузове песчаного танка. И три десятка многоруких машин, сжимавших в своих гемомеханических щупальцах граненые цилиндры распылителей. Рота. Войско.

Вот только хватит ли сил у этого войска, чтобы одолеть крейсер? Вот в чем вопрос…

2

2

Ночь прошла в последних приготовлениях. Кузьмичев исходил из того, что крейсера сядут поблизости от зоны ЧП, то есть около разбитых скаутов. А дальше видно будет…

Полковник примостился на мягком моховище, спиной опираясь о пористую, пульсирующую кору псевдобурака. Кора прогибалась и будто массировала спинные мышцы. Хорошо…

Неподалеку устроился Воронин, сгорбленный, встрепанный, с трехдневной седой щетиной. На коленях у него лежал бластер.

– Трофим Иваныч, рассказали бы чего…

– Чего же?

– Вы же воевали?

– А как же… В сорок третьем ушел добровольцем. Отец, помню, ругал меня за то, что я отказался от брони, но это было выше моих сил – отсиживаться в тылу. И я ушел на фронт.

– А дальше? – послышался голос Переверзева.

– Да как у всех… Приписали меня к 732-му стрелковому полку, бронебойщиком взвода ПТР. Знаете, что такое ПТР? Это противотанковое ружье. Штука убойнейшая, но тяжеленная. Хм. Вот как-то не вспоминаются мне героические эпизоды – не было таких. Просто какой-то бой ярче врезается в память, и все. Помню, как в Ховрино, это под Москвой, посадили нас в теплушки, прицепили паровоз, и покатил эшелон в сторону Бологого. Оттуда повернули к Великим Лукам. В семь утра, помню, послышался гул немецких бомбовозов – шли «Юнкерсы-88». Поезд остановился. Заработали зенитчики. Два «Юнкерса» загорелись и понеслись по наклонной к земле. Остальные, сбросив бомбы на мост через какую-то речку, скрылись. Не прошло и часа, как опять показались «Юнкерсы», но другие, Ю-87, мы их «лапотниками» прозывали. Опять заработала зенитка. Самолеты упорно шли на эшелон, затем ринулись в пике. Я обхватил голову руками и бросился на пол вагона. Раздался грохот, и сразу – яркий свет. Оказалось, у вагона снесло крышу. На меня полетели комья земли, щепки, камни… Наконец стихло. Пыль развеялась. Так я начал изучать вражескую авиацию…