Франсуа специально проехался по арене накануне турнира, чтобы лучше представлять, как надо действовать. Кроме того, он заранее купил на рынке сонную траву, причем достаточно много, чтобы ее действия хватило на несколько часов.

И вот роковой день настал.

Англия, Сомерсет, 6 июня 1932 года

Викарий с удивлением смотрел на друга. Тот разрумянился, глаза его сверкали, а в голосе совсем не чувствовалось усталости.

– Это был один из самых волнительных дней в моей жизни, – рассказывал Голд. – С утра я сказался больным и остался в своих покоях в замке Турнель. А когда королевская чета со свитой отбыла на состязания, я не спеша стал собираться. Турнир был рассчитан на целый день, и я не боялся опоздать.

Весь цвет французской и испанской знати был там. В Париж не приехал лишь король Филипп, заявивший, что никогда испанские монархи не ездили за своими женами, и приславший вместо себя герцога Альбу. За несколько дней до этого исторического турнира герцог женился на Елизавете Валуа, так сказать, по доверенности, от имени Филиппа Испанского.

Планировалось, что Генрих будет участвовать в трех поединках – с герцогом Савойским, с де Гизом и с капитаном шотландской гвардии графом Габриэлем де Монтгомери. К этому последнему я и отправился. Мы были довольно близко знакомы, но я никогда не чувствовал к нему особой симпатии. Перед уходом я выпил большое количество настоя сонной травы и, когда подъезжал к дому, где квартировал Монтгомери, чуть не упал с лошади, настолько мне хотелось спать.

Древние правила турниров предусматривали, что все участники должны съезжаться с утра и ждать своей очереди на поединок. Но шестнадцатый век был закатом рыцарства, старинному ритуалу уже никто не следовал, и участники приезжали за час-полтора до своей схватки. Потому-то граф и был дома, хотя состязания уже начались.

Он встретил меня приветливо и предложил выпить перед его отъездом на турнир. Не удивляйтесь, это было обычным делом, перед любым мероприятием пропускали кубок доброго вина. Вот и сейчас – он предложил, а я согласился, стараясь не обращать внимание на чувство вины, которое грызло меня. Да уж, не самую приятную роль отвел я Монтгомери в своем плане!

Я сильно волновался, ведь мне предстояло применить заклинание, которым я не пользовался тридцать пять лет. А вдруг что-то не сработает? Впрочем, и в этом случае я ничего не терял, мой план расстроился бы, но не более того.

Мы расположились в его гостиной с бутылкой доброго вина, и, выпив свой кубок, я понял, что через несколько мгновений усну. Пора было действовать. Уже закрыв глаза и почти отключившись, я сделал то, зачем пришел: коснулся руки графа и с волнением произнес про себя: «Твоя душа во мне, моя душа в тебе».