Н-да, ненамного же сегодня хватило супостатов…

Я открыл люк и высунулся по пояс наружу. Утренний воздух противно вонял порохом и горелой резиной.

Мимо меня проскочили на большой скорости две БМП и три БРДМ с разведчиками и группкой вооруженных «агентов в штатском» на броне. Направлялись они к тому самому хранилищу, возле или внутри которого еще глухо стреляли.

Дальше, в глубине базы, за зданиями тоже были слышны редкие автоматные очереди, но, судя по звуку, стреляли в основном из «калашниковых».

В той стороне, где находилась база хранения техники, стрельба и взрывы тоже понемногу стихли, а потом оттуда, двигаясь вдоль битой колонны, появились наши «Т-64» и БМП.

– Всем выдвинуться к объекту атаки! – передал я в эфир, понимая, что все, похоже, кончено. – После выдвижения занять круговую оборону вокруг объекта!

Минут через двадцать мне стало понятно, что все действительно кончено.

В обороне и вокруг базы мы насчитали тридцать девять танков – пять бельгийских «Леопардов-1» и тридцать четыре «Чифтена».

«Чифтены» и «Леопарды» мы, конечно, повыбили (пять «Чифтенов» и два «Леопарда-1» были просто брошены сбежавшими экипажами). При этом при дальнейшем осмотре выяснилось, что у шести «Чифтенов» имели место сквозные пробоины в лобовой броне. Похоже, полусекретные отчеты с полей ирано-иракской войны, в которых говорилось о том, что лобовая броня иранских «Чифтенов» пробивалась с нормальных дистанций 115-мм снарядами из пушек иракских «Т-62», отнюдь не врали. Правда, и сами мы понесли серьезные потери. Сгорело вместе с экипажами (спаслось только два человека) пять «Т-64» и два «Т-72», еще шесть «шестьдесятчетверок» и три «Т-72» были подбиты, получив повреждения, которые можно было устранить только в условиях рембазы или завода, – искорежена ходовая часть, сорваны катки, заклинены башни, разбиты прицелы. Слава богу, большая часть экипажей осталась жива. Еще пять танков имели мелкие повреждения, вроде перебитых гусениц, но это было не смертельно и устранимо в полевых условиях.

Плюс к этому были потеряны четыре БМП – три сгорели, а четвертая повреждена так, что отремонтировать можно только на заводе.

Людские потери подсчитать пока не успели. Главная трагедия – осколком шального снаряда убило капитана Шестакова. Он, как обычно, наблюдал за полем боя, высунувшись из люка своей КШМ. Один разрыв на довольно большом удалении от его «БМП-1К» и единственный мелкий осколок, достигший цели. Воистину война – базарная лотерея. А учитывая, что я знал его жену и сына, – дополнительная «зарубка на память». Еще один эпизод, когда мне, возможно, придется лично рассказывать чадам и домочадцам о гибели их отца и мужа, притом что своими глазами я эту самую гибель вообще не наблюдал…