— Он вор в законе, — неуверенно произносит Бурый.

— Был когда-то…

— Подождём до утра… мочить вора в законе, полный беспредел. Звук какой-то, — внезапно насторожился Бурый, встревожено оглядел пещеру, уткнулся взглядом в брёвна, которыми заделали трещину после землетрясения.

— Вода булькает, — ухмыльнулся Репа.

— Я что-то слышал, возможно, снаружи. Поди, глянь.

— Как скажешь, — Репа выхватил нож, тихо скользнул к выходу и замер.

— Что там? — поинтересовался Бурый.

— Тёлка хворост собирает. Одна. Надо бы развлечься.

— Давно пора, — с готовностью вскакивает Бурый.

— Вы куда! — неожиданно раздаётся голос старца Харитона.

— Баба бесхозная гуляет, — хихикнул Репа.

— Я запрещаю насильничать! — старик хотел приподняться, но не смог.

— Да ладно, дело молодое… да и ты напоследок посмотришь… грехи юности вспомнишь, — откровенно издевается Репа.

Зеки уходят, через некоторое время слышатся сдавленные крики и возня. «Совсем от рук отбились» — старец Харитон с усилием дышит, мир вновь поплыл, появляются видения, словно брёвна зашевелились, и возникает лицо Илюши, рот в кровоточащих проколах, глаза страшные, без признаков душевного расстройства. Старик хотел перекреститься, но сил нет. Призрак Ильи долго на него смотрит, неожиданно прикладывает палец к губам и выбирается из трещины, цепляет за колышек верёвку, замечает автоматы, оттаскивает их в сторону, прячет хворостом, находит ящик с патронами, и его уносит туда же. Затем, начинает выбирать верёвку. Видно, как нелегко даётся это призраку, он вспотел, но упрямо тянет верёвку. Неожиданно из провала появляется синее лицо Вагиза, (о, ужас!), его губы зашиты. Старик захрипел от дикого страха, теперь он понял, это мёртвые лезут к нему из ада.

— Я не хочу туда, — едва слышно шепчет он.

Призрак полностью вытягивает мертвеца, подволакивает его к ложу старца, усаживает на плетёное кресло.

— Прочь, идите обратно в ад, — старик хочет перекреститься, но пальцы сводит судорога.

— Да у тебя начинается агония, — произносит Илья и неожиданно его жалеет. Он вспоминает своего деда, сейчас такого далёкого, но дорогого и любимого. Дед, на ночь, часто рассказывал сказки, а когда приносил гостинцы, лукаво улыбался и говорил: «это от зайчика», и Илья, тогда верил. Ах, дедушка, мой дорогой дедушка, и почему тебя со мной нет! Илья вытирает соскочившую на щёку слезу, вздыхая, смотрит на старца Харитона, дрогнувшим голосом спрашивает: — Тебе воды принести? — но у того стекленеют глаза и его душа, словно проваливается в бездонную пропасть.

— Ты что, умер? — наклоняется над ним Илья. — Плохой ты был человек, но всё равно тебя жалко. Ладно, покойся с миром, — юноша хотел его перекрестить, но раздумал, лишь закрыл ему глаза.