— Ещё как!, — ехидно улыбнулся Пилевич. — По новостям.

Ответить ему Георг не успел, в столовую ворвался Артём, громко крикнул "Всем привет!" и с удовольствием принялся за яичницу.

— Артём, ты, когда домой явился?, — строго спросил Проквуст.

— В два часа ночи, пап, — невинно ответил сын и хитро глянул в его сторону.

Георг обескуражено застыл, наткнувшись ещё и на улыбку Пилевича.

— Какой честный мальчик.

— Спасибо, дядя Стас, хоть вы похвалите.

— Да когда же тебя хвалить, я тебя не вижу совсем!

— Меньше надо ездить на рыбалку.

Все трое переглянулись и дружно засмеялись. Артём вновь нацелился вилкой в тарелку, но Пилевич его окликнул, и теперь его лицо было очень серьёзным.

— Артём, ты хороший парень, остроумный, раскованный, по-европейски современный, но ты бы не смог так фамильярничать, если бы ясно осознавал величие своего отца.

— Станислав Львович, — нахмурился Проквуст, — к чему этот панегирик?

— Погоди, Георг, дай сказать. Твой сын растёт мышцами, а мозги запаздывают.

— Дядя Стас!, — возмутился Артём.

— Спокойно, молодой человек, — усмехнулся Пилевич, — я тебя как сына люблю, потому и беру на себя право говорить вещи по форме обидные. Ты не обиды строй, а запоминай, чтобы потом обдумать.

— Хорошо, дядя Стас, — шутливо нахмурился юноша, — я запомню!

— Звучит многозначительно, — улыбнулся Проквуст.

— Правильно, Артём, — иронично улыбнулся Пилевич. — Тогда прихвати в свою память и мою теорию о парности чувств.

— Парности чувств?, — переспросили в унисон отец с сыном.

— Да, я так условно назвал свою идею. Суть её в том, что чувства, как реакция и оценка ощущений, всегда следуют парно, например, самая яркая пара: любовь и ненависть.