— Ты чего, старый хрыч, творишь? — рявкнула она, весело глядя сверху вниз, глядя на насупившегося враз председателя. Тот сердито засопел, но возражать не решился. А водила вылезла из машины и пошла, на ходу отчитывая председателя. На лбу и щеках ее — изрядно расплывшаяся тонкая вязь. Треугольник, ромб и спираль. Такие знаки носила и Эви.

«Должно быть, тоже ХанШай, — подумал Эрвин, удивившись, как легко пришло понимание, — местная «выносящая мозг». В отличие от Ирины- почти буквально».

А та все несла, уперев полные руки в боки, буквально давя председателя — пока словами.

— Люди со звезд, издаля приехали. На нас посмотреть. А ты что творишь, старый? Сразу ловишь и в работу, будто какой Дювалье. А накормить? Гостя с дороги кормить положено…

— Да не голодные мы… — пытался встрять Эрвин, но бесполезно… тетку несло — только успевай спрятаться. Только руками всплеснула.

— Не голодные они, как же. С утра в дороге, видно же. Давайте налево, вон туда… У нас там столовая, у девчонок как раз каша поспела. А ты старый, — последнее уже к председателю, — не сопи. За ребят старый Яго поручился — это раз. И склад твой не уйдет, это два…

Пальцы она загибала — точь в точь как председатель Хуан недавно… А на шее — драконий клык. Левый верхний. Эрвин усмехнулся вдруг. Про себя. Понятно теперь, чей подарок.

А кормили в Фиделите вкусно, ни отнять ни прибавить.

* * *

Ирина как будто поплыла, закачалась в потоке событий. Как в реке — теплой летней реке. Знакомства, улыбки, рукопожания, звенящие местные имена. Троерукий Хуан — председатель, его громогласная Мама Кураж, водила — та тетка с громким голосом и добрыми руками. Местная столовая — полутемный, прохладный зал. Двойные плетеные стены, под потолком — живые цветы, котлы, аппетитно булькающие на огне в центре зала. От котлов — дым и пряный, ароматный пар. Стоят столбом, вьются, завиваются кольцами, уходя в отверстие в потолке. Опрятные стулья. Чистые, сверкающие белым деревом столы по краям. Вокруг огня — местные женщины. В белых передниках, чистые, аккуратные. И работали тихо, деловито, без крика и суеты.

Те поприветствовали их, спросили Ирину про жизнь и какую-то неведомую палочку. Потом, повинуясь негромкому окрику Мамы Кураж — вывалили плошки с едой на столы вокруг очага. Дальше надо было забирать самим. Ирина — откуда понимание взялось — аккуратно придержала вечно голодного ДаКосту, взяла сама. Разложила — Эрвину, Мие, потом Лиианне, не успевшей откосить и запрятаться в угол. Лиианне выдала двойную — две плошки, строго велев накормить ДаКосту с рук. Та кивнула — поняла. Только испугалась опять, такая уж она, лиловоглазая. Ирине было не до нее. Спросила для бехи топливо. Почему она решила спросить его здесь — не поняла сама. Но кухонные поняли ее и не удивились — машины кормили здесь же, просто с черного хода. Миа кивнула, сказала, что заберет. ДаКоста шутил, Лиианна грустила, Эрвин сосредоточенно гремел ложкой по алюминиевому котелку. Залетевший под крышу орлан получил горстку семечек из Ирининых рук и осторожные ахи от местных.