— Иди. Возвращайся к себе, разверни систему и жди сигнала. Будет тебе… непосредственная близость…

Вышло двусмысленно — щеки Эмми полыхнули огнем. Мягким шелестом по ковру — каблуки. Стукнула дверь. Ушла. Полетела на крыльях.

«Только не та, что ты думаешь», — подумал ей в след Дювалье, гадая, откуда взялось раздражение в мыслях.

В эту ночь ДаКоста напился. Основательно, в лучших традициях космического флота земной федерации — в дюзу то есть. Точнее, в противозенитный маневр — его ноги и впрямь описывали по земле кренделя, сильно напоминавшие маневры флотских истребителей. Только те в синем небе а он — на твердой земле, на пыльной, пахнущей пылью, смазкой и пряной травой улице Фиделиты. Меж двух зеленых, обвитых лозой заборов. И оба, попеременно, так и норовили толкнуть матроса под ребро или бросится, внезапно, под ноги.

ДаКоста остановился, на полном серьезе погрозил левому забору кулаком. Лоза и доски штакетника ему не ответили — по понятным причинам. Лишь сверкнули в звездах цветы. Маленькие розовые, алые и белые цветы — густо, один к одному по верху забора. Звездный свет бежал по лепесткам, мерцал на каплях росы — казалось, цветы ему подмигивают.

— И нечего издеваться, — на полном серьезе сказал им ДаКоста. Язык заплетался, конечно, ңо — слегка, матрос мог собой гордиться. Учитывая количество выпитого — он еще очень даже трезв. И вообще. Может отдохнуть честный матрос славного космического флота?

Цветы гордиться матросом не спешили. Явно. Наоборот. Качали головами — соцветиями на легком ветру, кланялись — издевательски, как показалось ДаКосте.

— Вот возьму и сорву, — на полном серьезе сказал цветку ДаКоста. Шип уколол руку, боль хлестнула по нервам, прочищая туманные от водки мозги. Глухо рыкнул ящер — длинношеий Чарли из озера наклонился, замотал на ДаКосту рогатой башкой — сердито. ДаКоста уже отступил, поднял руки — понял, мол, не дурак. Но розовый цвет — маленький, аккуратный, остался в ладони.

В уши хлестнул женский смех. Короткий, беззлобный в общем-то, заливистый. Звенел рояль вдалеке — за углом, на площади еще гуляли. ДаКоста встряхнул головой, сообразив, что стоит как дурак — с цветком в руке посреди пустой, пыльной улицы.

«Куда пойти?» мелькнула дурацкая мысль. Душа после водки жаждала подвигов. И площадь недалеко. Пообщаться с местными?

— Э, нет, спасибо, Эрвин уже пообщался, — мотнул головой моряк, отгоняя дурацкую мысль, — с месными ухо востро, Эрвин, вон, бедолага, аж пить бросил…

Загудела оса. Под ухом, заливисто, грозно. Большая, полосатая желтобрюхая тварь зависла под самым носом. Капля яда — на жале ее и брюхо светится в ночи, мерцает колдовским светом. ДаКоста сморгнул. Раз, другой. Даже пьяная пелена исчезла из глаз, разорванная гулом хитиновых крыл в клочья. Оса обернулась, облетела вокруг его головы. Раз, другой — близко, царапая кожу. ДаКоста изумленно сморгнул — на миг показались, почудились слова в грозном гудении крыльев. Оса сделала еще один круг. Потом заметалась, зависла в воздухе и полетела прочь, в темноту. ДаКоста встряхнул головой. И — как был, с цветком в руке — зашагал в след, ловя глазами желтое мерцание осиного брюха. Все ускоряя и ускоряя шаги. Звездный свет лился с неба, мигал в глазах, водил пьяный хоровод в голове. Оглушительно хрустела под сапогом мелкая галька. С башен «коммы ахт» на холме мигнул зеленым сигнальный огонь. Знак «все в порядке», но уверенности он сейчас ДаКосте не прибавлял. Наоборот — неживое, ритмичное мерцание в пряной ночной тишине выглядело жутко.