Но потом сквозь рев моторов пришло таканье — тупое и резкое. И женский крик — рванул воздух, взвился и оборвался бульканьем на высокой ноте. Заскрипел, закачался дом, с крыши за шиворот посыпались острые белые щепки. Станислав вздрогнул и — как был, с места рванул на улицу — куда глаза глядят, прочь, подальше отсюда. И Маар подхватить не забыл, схватил за плечо, дернул — резко, до боли в плече и жалобного, протестующего вопля. Выволок на улицу. За спиной — грохот и оглушительный треск. Рухнула крыша. Острая щепка скользнула, оцарапала шею. Станислав вытер кровь и замер, поняв, что торчит посреди улицы как последний дурак… А штурмовики идут по околицам — на разных сторонах, по двое, все одинаковые. Высокие шляпы и дикие темной ночью очки. А на ремнях — короткие, странные здесь автоматы. Еще кто-то выскочил на улицу вслед за Станиславом. Бестолково, прямо под ноги штурмовикам.

Станислав оружия от роду не носил. Во-первых, преподавателю латыни оно не нужно, во-вторых, людям на то и дан язык, чтобы договариваться, разве нет?

— Нет, — подумал про себя Станислав, глядя, как легко перечёркивает человека автоматная очередь.

Заревел двигатель, истошно взвыли тормоза. Из за угла вылетела машина — поселковый, разбитый в хлам грузовик с крестом и деревянным коробом вместо капота. Развернулся — с ходу, кузов закрутило и занесло. Штурмовики попрыгали кто куда, мигом утратив вальяжность. Один не успел — бампер зацепил его в полете, смял и кулем бросил вниз. Взвыли тормоза — опять, истошным, яростным кличем. Машина замерла — на миг. Мама Кураж за рулем — махнула рукой, закричала — резко, не выбирая выражений. Грянули выстрелы, от капота отлетела белая, острая щепа.

Станислав встряхнулся и — резко, откуда силы взялись — закинул мелкую Маар в кузов. Запрыгнул сам. По ржавому бамперу — россыпь искр, ярких, злобных огней. Штурмовики опомнились, открыли огонь. Грузовик рванул с места — резко, плюнув черным дымом из-под колес. Станислав едва успел перевалить через борт. Машина исчезла за углом, прежде, чем парни в черных очках успели поправить прицелы.

Они пролетели площадь — газ в пол, на полном ходу, под визг и грохот покрышек. Стрелки на джипах не успели ни спрыгнуть, ни перевести огонь — тяжелый трехосный грузовик вылетел прямо на них из облака пыли. Лязгнула сталь, машину подкинуло и занесло. Разлетелся деревянный капот — на куски, резко, бросив Станиславу в лицо облако белой острой щепы. Страшным, протяжным тоном — лязг смятой, раздираемой бампером жести. И бульканье из кресла рядом — тихое, страшное, горловое… Мир на глазах пошел кругом, полосами желтого и рыжего света, каруселью дымных полос — машину закрутило и занесло… Станислав — не понимая, что делает — потянулся через сидение, выпрямил руль… Пальцы скользнули — баранка в руках, стала почему-то такой липкой. На кресле рядом хрипела и билась мама Кураж. Кровь лилась — с пробитого горла. Очередь в упор… Станислав рванул руль опять — влево, уводя машину от столкновения. Свернул в переулок — руль плясал и бился в руках, задний бампер лязгнул, снеся нарядный, увитый яркими цветами палисадник. Еще поворот. Штурмовики бежали, «скорпионы» в руках стучали яростно, густо, длинными очередями. Напротив — школа, высокий бревенчатый дом. И из окон в лицо били яркие, злые вспышки.