Путь Тобиуса лежал наверх, по заброшенным лестницам, залам и переходам. Он знал, куда ему следует стремиться: на вершину башни, туда, где когда-то жил и откуда правил миром Джассар Ансафарус. Очень долгий путь, но не трудный и не тяжелый для того, кто шел сквозь сон. Последняя винтовая лестница осталась позади, и он вновь оказался в том огромном продолговатом зале… разоренном и покинутом. Над лестницей в стенной нише возвышалась еще одна статуя Джассара, как и в прошлый раз, но книжные полки опустели, шкафы, за хрустальными дверками коих хранились сотни непонятных чудесных приспособлений, исчезли. Осталось гигантское зеркало в противоположном конце да огромный стол, больше походивший на подиум.

Шаркающей походкой маг двинулся к столу, задержавшись лишь напротив выхода на балкон, с которого можно было увидеть Драконий Хребет. Больше всего Тобиуса интересовало зеркало, что находилось позади стола, самое большое из когда-либо виденных им настоящих зеркал, вмурованное в стену и лишенное рамы. В прошлый раз рама была, громадная и сложная, исполненная в виде пары нагих исполинов, совершенно прекрасных, но лишенных корней мужского и женского начала, собственно — амирамов. Тобиус хотел приблизиться к потускневшей, покрывшейся пятнами поверхности, но остановился, заметив на краешке стола разложенную доску для игры в раджамауту и несколько фигур на ней. Часть войск еще находилась на доске, другая часть — пала в битве и валялась за полем боя. Рядом лежало большое черное перо, как будто гусиное. Волшебник протянул руку, чтобы коснуться белого раджи, но остановился, когда отовсюду полился шепот:

— Ты ли начинал эту игру? Тебе ли ее заканчивать?

— Нет и нет. Но тебе, кажется, так скучно, что ты начал играть с самим собой.

— Как ты смеешь говорить со мной так?

— А как мне с тобой говорить? Обычно все наши беседы сводятся к тому, что ты требуешь, а я посылаю тебя к щучьей матери… сколько уже лет? Десять? Даже кошмары могут стать рутиной.

— Я не играю сам с собой, — ответил шепот, и Тобиус уловил в нем не то обиду, не то ехидство, — в твоей голове, волшебник, есть с кем поговорить.

— Как… мило. Намекаешь, что, кроме тебя, у меня есть еще один попутчик?

— Не желаю говорить об этом. Желаю говорить о другом. Мне не нравится, когда кто-то покушается на мое.

— Что?

— Мое, — упрямо повторил Шепчущий.

Маг скосил глаза на доску.

— Ревнуешь?

— Я не делюсь тем, что мое. Ни с кем. Не с мелким ничтожным демоном.

— Мелким? Ничтожным? Ты бесишься оттого, что он не мелок и не ничтожен. Ты почувствовал опасность, и хотя не мне, агнцу беззащитному, радоваться, что на меня точат зубы уже два волка, но все же приятно, что тебе плохо.