Безжизненный страж умер. Он упал и оставил свое оружие торчать из живота Клода. Еще один заковылял прочь. Его нога кровоточила прозрачной кровью, и вскоре он тоже повалился навзничь. Клод успешно переключился на последнего стоячего безжизненного, но тот не отступил и занял откровенно оборонительную позицию.

Это не помогло; Клод сразил его в считаные секунды. Они скрещивали мечи, пока Клод не крутанулся неожиданно, отрубая противнику рабочую руку. За этим последовал удар в живот, и существо рухнуло. На закуску Клод ловко пронзил упавшему шею и тем пресек его попытку с ножом в руке доползти до Вивенны.

В проулке воцарилась тишина. Клод повернулся к Вивенне. Бесстрастные глаза, квадратная челюсть и прямоугольное лицо на толстой, мускулистой шее. Он начал подергиваться. Встряхнул головой, будто пытаясь прояснить зрение. Из корпуса выливалось чудовищное количество прозрачной жидкости. Он уперся рукой в стену, затем опустился на колени.

Поколебавшись, Вивенна потянулась к нему. Ее ладонь легла на его руку. Та была холодна.

С другого конца проулка надвинулась тень. Вивенна, так и не оправившаяся от потрясения, вскинула затравленный взгляд.

– Ох, цвета! – Тонк Фах ринулся вперед, весь мокрый от прозрачной жидкости. – Дент! Она здесь! – Он встал на колени подле Вивенны. – Вы целы?

Она тупо кивнула, смутно осознавая, что продолжает держать в руке юбку. А значит, ноги – до самых бедер – обнажены. Ее это не тревожило. Как и то, что волосы побелели. Она лишь смотрела на Клода, который стоял перед ней на коленях с поникшей головой, будто молясь у странного алтаря. Оружие выскользнуло из дрожащих пальцев и звякнуло о булыжник. Стеклянный взор устремился вперед.

Тонк Фах проследил за взглядом Вивенны и оценил вид Клода.

– М-да, – сказал он. – Брюлики не обрадуется. Вставайте, пора убираться отсюда.

32

32

Когда Сири просыпалась, его ни разу не оказывалось рядом.

Она утопала в перине, в окно лился утренний свет. День уже разогревался, и ей было жарко даже под простыней. Она скинула ее и лежала, глядя в потолок.

Судя по солнечному свету, близился полдень. За разговорами они со Сьюзброном вставали поздно. Наверное, это хорошо. Кто-нибудь заметит, что она спит все дольше, и объяснит сей факт занятиями другого рода.

Она потянулась. Поначалу ей было странно общаться с Богом-королем. Но дни проходили, и беседы казались ей все более естественными. Она нашла милыми его сочинения – неуверенные, неумелые письма, в которых излагались столь интересные мысли. Умей он говорить, у него наверняка оказался бы мягкий голос. Он был так нежен. Она не ожидала ничего подобного.