– Да. Приятного мало, уж можете мне поверить.

Вскоре появился другой плавник, потом еще один. Они то сходились вместе, то расходиться в стороны.

– Охотятся, – пояснил смотритель, – прочесывают море.

Посмотрев немного, Штуцер заскучал, и стать обследовать комнату. Захваченный зрелищем, Ник не обратил на него внимания.

Внезапно у них за спиной что-то щелкнуло, и наверху маяка вспыхнул яркий луч света. Ник невольно прикрыл глаза рукой. Штуцер потянул еще один рубильник, и следом заревела сирена. Мощные низкие звуки следовали один за другим с короткими промежутками времени. Ослепленные и оглушенные, они обернулись – у стены стоял довольный Штуцер.

– А ведь работает твоя техника, Боб, – улыбаясь на все тридцать два, сказал он.

Смотритель пришел в бешенство.

– Что ты делаешь, идиот! – взревел он. – Выключи сейчас же!

– Зачем? – удивился тот. – Дадим тварям жару!

– Как бы они тебе не дали! Выключай, говорю!

В его голосе было столько ярости, что Штуцер послушался. Прожектор погас сразу, а рубильник ревуна заклинило, и сигнал еще звучал несколько минут, пока подскочивший смотритель, изрыгая проклятия, пытался вернуть его в прежнее положение.

Наконец, ему это удалось и наступила тишина. Они подошли к окну. Светящиеся плавники исчезли, на море все было тихо.

– Ну вот, а ты боялся! – сказал Штуцер смотрителю. – Все спокойно, ничего не случилось.

– Пока не случилось, – поправил тот. – Моли Бога, чтобы так оно и осталось!

Он жестом указал обоим на дверь.

– Пора спать, – сухо произнес он.

Боб вышел последним и запер дверь на ключ, бормоча что-то про городских недоумков.

Уже спускаясь, они услышали внизу какой-то шум и возню, потом неожиданно раздался женский визг. Оттолкнув Ника и Штуцера, Боб, перепрыгивая через несколько ступенек, помчался туда.

Когда они спустились, их взглядам предстала живописная картина – полуголая девушка в разодранной одежде, спрятавшаяся за спиной смотрителя, и Угол, который стоял на часах в эту ночь первым, с расцарапанным в кровь лицом.

– Что он с тобой сделал, Алиса? – спросил Боб вдруг осипшим голосом.