— Нож.

Далс без возражений протянул ему свой, маг потрогал указательным пальцем кончик, поморщился, но ничего не сказал. Резким движением провел линию от груди до живота пепельника, затем еще одну, еще. И вот уже на теле красуется пятиконечная звезда, а Глессернер соединяет ее лучи окружностью.

Закончив с мертвым телом, рассек себе левую ладонь, как следует вымазал лезвие в обильно сочащейся крови, резким движением вогнал нож по рукоять в центр рисунка, изменившимся напевным голосом произнес что-то непонятно зловещее, после чего добавил прежним тоном:

— Халтурная работа для такого великого художника, как я. Но и возможности не те, и время поджимает, так что попробую себя простить. У вас есть минуты две-три, потом все закончится.

— Что закончится? — спросил Далс.

— Вот-вот все пепельники помчатся в этот подвал. Если немного повезет, ни одного не останется снаружи. Но как только выйдет время, они очнутся и выскочат обратно. Вам надо успеть сделать так, чтобы они остались здесь, а не вырвались наружу. Рекомендую сжечь всю эту ораву вместе с домом, вы ведь так и планировали поступить со мной совсем недавно. На этом вынужден вас покинуть, мне пора уходить.

— Стоять! — крикнул сотник, вскидывая топор.

Маг, отступая к дальней стене подвала, засмеялся, его фигура начала расплываться в зарождающемся вихре, он будто угодил в маленький смерч.

— Смешные люди, я мог уйти отсюда сразу после того, как с меня сняли оковы. Заговоренные кандалы клириков — не люблю я такие штуковины, они эффективные и столь простые, что не найти изъяна. Но дано слово, и слово я сдержал. Справитесь вы с тварями или нет, никто не обвинит меня в том, что я изменил себе. Удачи.

Уже почти растворившись в вихре, маг произнес последние слова:

— Поторопись, Трой. Ты очень интересный. В тебе есть загадка. Может, когда-нибудь я ее разгадаю. Но для этого ты должен как минимум выжить.

Вихрь исчез, обдав напоследок лица порывом неприятно попахивающего ветерка. Будто где-то рядом жгли серу или, скорее, стреляли много раз с применением самого дешевого черного пороха.

Далс, опустив взгляд, вскрикнул:

— Трой! Посмотри сюда!

Тот посмотрел туда, куда указывал сотник — на тело. Зрелище не из приятных, и дело вовсе не в том, что таращиться на мертвецов — не самое лучшее занятие.

С телом происходило что-то явно нечистое. Линии вырезанного рисунка заалели раскаленным железом, от кончиков лучей заструился заметный зеленоватый дымок. И самое неприглядное — дряблая кожа мертвой твари ходила ходуном, будто в утробе трупа завелись какие-то весьма неприятные паразиты, неистово пытающиеся вырваться наружу.