— Я в порядке, — сообщает Капитан, задрав голову к перилам моста. И ощущает оттуда почти осязаемую волну облегчения.

Но нет, думает он, осторожно опустившись на одно колено, Курт ошибся. Это не военная форма, не хаки или маскировочные пятна — просто плотные комбинезоны, выгоревшие от долгих солнечных дней до блёклого грязно-бежевого. Скользкие на ощупь, поскрипывающие, но от сильного нажима уже распадающиеся ломкими хлопьями. Ни погон, ни знаков различия на них, похоже, нет — только выцветшие бурые кляксы когда-то пролившейся крови вокруг рваных дыр на спине и груди. Облечённые в комбинезоны кости глухо стучат друг о друга. Странно только, что их не растаскали животные — при такой-то богатой ночной фауне… Хотя кое-где ткань комбинезонов явно прогрызена. Кем?

Капитан поддевает ногой заплесневелый черный ботинок и морщится, когда оттуда прыскает полосатая крыса. Потом смотрит на высокие берега, штурмовать которые не рискнул. Значит, крупные звери тоже. Но никакая высота никогда не отпугивала крыс. Маленьких, проворных, с острыми зубами. Ничего не имеющих против подпорченного.

— Там что-то есть? — кричит ему сверху Курт.

— Живое? Уже лет десять как нет.

Да, должно быть, лет десять. Примерно десять привычных по стандартному исчислению лет дожди смывали плоть с костей, а им помогали крысы. Ни кожи, ни обрывков мышц, ни запаха не осталось, только чистые косточки — там, где не скрыты одеждой. Отполировали их и ветер, и грозы, и снег, а вот автомобилям достались гниль и ржавчина… Гниль и ржавчина, разбитые стёкла, то ли тёмная пленка, то ли трухлявый брезент, бочки и ящики, рваная обивка сидений. Свисающая с зеркала заднего вида грязная нитка бус — от прикосновения Капитана она тут же рассыпается с дробным стуком. Но одну бусину ему всё же удается поймать. Посмотрев на неё, — твердая, зеленоватая, как малахит, но наверняка подделка — он разжимает пальцы.

Автомобили. Топливо. Бензин? Что это говорит о здешней цивилизации?

То, что они убивают друг друга и бросают гнить непогребёнными, в первую очередь это.

Он уже собирается дать лебёдке обратный ход, когда краем глаза цепляется за рисунок. Неудивительно, что не увидел раньше — так рисунок поблёк от времени, почти слился с тканью нагрудного кармана. Желтый треугольник с белой вершиной, как схематическое изображение горы. А потом он обнаруживается ещё и на облезшем борту грузовика — пятнами проглядывает сквозь хлопья ржавчины. На других грузовиках он, должно быть, тоже присутствует. Что это за символ?

Символ нашей общности, говорят мертвецы, нашего племени, из-за чего нас и убили. Стали бы они стрелять в нас, если бы мы были, как они? Но ничего страшного, в самом-то деле… Нетерпимость друг к другу — так по-человечески.