Четвёртая, заинтересованно высунувшись из-под плеча, издает короткий смешок.

— Этот милый домик выглядит так, будто его стошнило бетоном.

— Какое грубое сравнение. Но ты права насчет бетона. Только не стошнило — им просто заделали вход.

Они тщетно высматривают буквы на фронтоне или просто вывеску, пытаются заглянуть в окна — окон первого этажа нет, только ниши-обманки, а до второго метра четыре. В здании, должно быть, высокие потолки. Но им внезапно помогает ветер: словно пронзив отчего-то странный дом насквозь, он приносит сухой специфический запах. Немного едкий, как и запах от тряпок на факелах, более крепкий, но совсем другой природы. Не горючая жидкость, масло или смола — спалённая типография, съёжившиеся чернила и краски, съеденная огнем бумага. Запах кажется довольно свежим. Недавним.

Им не приходится придумывать, как проникнуть в здание, — пока Капитан и Курт выясняют, кто кому залезет на плечи и попробует дотянуться до окон, Лучик, заглянув за угол в привычке оберегать покой тех, кто занят изучением чего-то и в силу этого не может среагировать на опасность, обнаруживает в стене большую дыру. Хрустя битым камнем и штукатуркой, она приближается к дыре и рассматривает. Потом зовёт остальных. Уже вместе они вглядываются в прохладный провал, открывающий торчащую из стен арматуру и гнилые доски пола какого-то пустого помещения. Здесь бетона нет. Провал возник позже, чем кто-то заделал главный вход в здание.

Из помещения ведет открытая дверь. Сквозняк катает по запылённому коридору клочки паутины и серые мусорные комки. Коридор выглядит облезлым, пустынным и тихим, уходящим от света пробитой в толстой стене дыры в затхлый, пахнущий бумажным пеплом мрак. Капитан оттирает девушек плечом и включает фонарик прицела.

— Как выскочит оттуда какая-нибудь дрянь…

— А ты ей: «Привет!» — советует младшая.

— Да. Свинцом в морду. Пошли. Смотрите по сторонам.

— Скажешь тоже: по сторонам. Это же коридор, узкий…

Но именно Курт и обнаруживает это первым.

— Поглядите-ка — следы в пыли.

Застывшие, а кое-где смазанные, но из-за толщины грязи и пепла на мраморном полу коридора так похожие на окаменелые оттиски, следы вьются, пересекаются и сливаются. Не кошачьи уже — человеческие. Тех, кто ходит прямо и на двух ногах. У них явно довольно грубая обувь, потому что следы широки, а отпечаток подошв однообразен, но это обувь, какой бы она ни была, это — знание сапожного дела. А то, что было в канале, — знание огнестрельного оружия. Это и правда вполне могут быть знания совсем разных групп людей, думает командир. Но повод быть внимательными от того не отменяется.