Козырь мог бы ответить ему. Он как бывалый командир знал, насколько важно моральное состояние бойцов. После кошмарного поражения – истребления, что постигло их на улицах города, даже вдвое меньшего количества хватит, чтобы перебить собравшихся вокруг Козыря гайдамаков. Они потеряли сердце в этой битве – оставили на узких улочках свою отвагу и удаль, с которой мчались в бой. А вот враги, наоборот, поймали кураж, и готовились уничтожить, в грязь втоптать бегущего врага.

Вот почему призывал Козырь своих людей умереть, продав жизни подороже. Лишь так мог он разжечь в их душах угасшие, подёрнувшиеся уже холодным пеплом костры былой ярости. Получилось – не слишком удачно. Большая часть гайдамаков смирилась уже с собственной гибелью, а это худшее, что может быть.

— Ах ты, тьфу ты! — выругался гайдамак с грязном жупане. — Яроплан летит! Теперь точно крышка всем!

Козырь поднял взгляд и увидел одну из проклятых небесных машин, что безнаказанно поливают с небес пулемётным огнём. Да, прав грязный – теперь точно крышка.

— Шашки вон! — несмотря ни на что, скомандовал Козырь. — К бою товьсь!

Они достали шашки. Изготовились к бою. Но больше в силу привычки, въевшиеся в самые кости за годы лихой гайдамацкой жизни. Ни на победу, ни даже на достойную смерть никто уже не рассчитывал. Да и плевать на это было Козырю. Ведь ярость кипела в его крови. Он хотел убивать. Прикончить как можно больше волчьесотенцев перед смертью. А может быть, сойтись в схватке с самим Щекарем, и там уж будь что будет!

— Это как такое может быть?! — вперивший взгляд в небо грязный гайдамак осенил себя знаком, отгоняющим зло. — Не верю! — выпучил он глаза так, что казалось они сейчас из орбит вылезут.

И было отчего выпучить глаза. Аэроплан принялся палить не по гайдамакам – нет, он будто спятил, открыв огонь по серочекменным щекарцам. Прошёл раз, другой, перемешивая несущихся в атаку всадников с землёй и кровью.

— Гыр на них! — заорал во всю мощь лёгких и лужёной глотки Козырь. — Бей!

И опомнившиеся, сбросившие предсмертную апатию гайдамаки ринулись на врага. Ударили в шашки, опрокинули почти без сопротивления. Обратили в бегство.

— Не преследовать! — выпалил Козырь, опуская шашку, которая и крови-то почти не попробовала. — Пали по яроплану!

Гайдамаки тут же вскинули карабины, а кто и револьверы с пистолетами. Принялись стрелять. Не особенно метко, зато кучно. Вроде и попасть не должны были, но летун слишком низко шёл. То ли хотел ещё раз причесать щекарцев из пулемётов, то ли теперь решил обстрелять уже красножупанников. Он попытался уйти на высоту, да поздно. Кучность боя сделал своё дело. Из мотора потянулся длинный язык чёрного дыма, аэроплан начал медленно, но верно снижаться. И очень быстро снижение это перешло в падение.