– Когда приходит сюда утренняя почта из Лос-Анджелеса? – спросил я хозяина.

– Вертолет прилетает в семь тридцать, и ни минутой позже.

– Прекрасно. Разбудите меня в семь, ладно?

– Мистер, если вы сможете проспать здесь до семи, я вам завидую. Но ваш заказ запишу.

К восьми мы с Питом уже позавтракали, а я побрился и принял душ. Я осмотрел Пита при дневном свете и пришел к заключению, что он вышел из боя целым и невредимым, не считая одной-двух царапин. Мы выписались, и я свернул на частную дорогу к лагерю. Передо мной туда же свернул грузовичок Дяди Сэма с почтой – я решил, что это добрый знак и сегодня мне должно повезти.

Никогда в жизни я не видел столько маленьких девочек сразу. Они резвились, как котята, и были неотличимы друг от друга в зеленой скаутской форме. Все, мимо кого я проходил, хотели посмотреть на Пита, хотя большинство застенчиво смотрели издали, не приближаясь. Я подошел к домику с надписью «Штаб», где меня встретила еще одна особа в форме, но уже далеко не девочка.

Она ко мне отнеслась с естественной подозрительностью: если незнакомый мужчина спрашивает разрешения посетить маленькую девочку, которая вот-вот превратится в девушку, это всегда подозрительно. Я объяснил ей, что я – Д. Б. Дэвис, дядя одной из них, и мне надо сообщить кое-что, касающееся семьи моей племянницы. Она мне отказала, заявив, что посещать детей могут только родители, все остальные допускаются в лагерь только в их сопровождении и, уж во всяком случае, не с утра пораньше, а только с четырех часов.

– Мне не обязательно разговаривать с Фредерикой. Я должен лишь передать ей кое-что. Это чрезвычайные обстоятельства.

– В таком случае напишите записку, а я передам ей, как только закончатся занятия по ритмике.

Я расстроился и постарался, чтобы она это заметила.

– Мне не хотелось бы писать записку. Для нее будет лучше, если передать все на словах.

– У вас в семье кто-то умер?

– Не совсем. Семейные неурядицы. Извините, но я не вправе говорить с кем-либо об этом. Речь идет о ее матери.

Она все еще колебалась. Но тут в беседу вступил Пит. Я держал его на согнутой левой руке, а правой придерживал за грудь: не хотелось оставлять его в машине, да и Рикки, я знал, захочет его увидеть. Он терпел, пока я нес его сюда, а теперь ему захотелось размяться.

– Крварр?

Она взглянула на него и сказала:

– Ах ты, мой хороший. У меня дома такая же полосатенькая; может, они из одного помета?

– Это кот Фредерики, – торжественно сказал я. – Мне пришлось взять его с собой, потому что… так было нужно. За ним некому присматривать.