— Ты сам был наемником...

 — Ну да, лет тридцать назад. Ходили отрядом, обыскивали руины, гоблинов били. Каюсь, пару человек покалечил, всякое бывало. — Норд развел огрубевшими жилистыми руками. — Такая у наемников жизнь. Сама Защитница однажды своего бойца сгоряча убила, за что и посадили...

 — Так ты правда ее знал? — желание перевести разговор в иное русло граничил с искренним удивлением: Манхейм не впервые говорил о ней, но обычно все его рассказы о знакомстве с героиней Сиродиила начинались после немалого количества спиртного, и зачастую сопровождались такими фантастическими подробностями, что верить в это казалось невозможным.

 — Знал, знал. — Норд кивнул, глядя на Терис трезвыми голубыми глазами. — Не думай, это я не только спьяну про нее рассказывал. Два года в одном отряде ходили, пока она Малуру кишки не выпустила. Сам виноват, редкостный был идиот...

 — И...все, что ты про нее говорил, правда?

 — Ну, большая часть точно. Антония, была крестьянкой. Замуж выдали рано за какого-то непутевого дровосека, с детьми что-то не получилось, потом муж не с теми людьми связался и сгорел вместе с домом. Ну а она, благо топором махать у мужа научилась, пошла в наемники. С ее внешностью, честно говоря, больше ничего и не оставалось, да и возраст ей шел не на пользу. Но хорошая женщина, честная. Когда я к ним пришел, она отрядом уже лет семь командовала.

 Терис промолчала, воскрешая застрявший в памяти образ. Широкоплечая, с грубоватым лицом, далеко не юная, явно повидавшая в жизни всякое, что давало право не бояться огня Обливиона. Наемница, совершенно не похожая на святую, которую из нее, вероятно, сделают лет через сто, когда умрет большинство тех, кто ее знал в жизни.

 — И где она сейчас?

 — Около Скинграда, в деревне... Мы года четыре назад виделись, и то случайно — я в их таверну заехал. Ну и она там сидела. Для своих лет неплохо держится, я скажу, почти не поседела, охотится. В деревне ее любят, она детишкам игрушки из дерева вырезает... — Манхейм подался вперед, и его интонации утратили все тепло, — Да не о ней речь. Убила она того данмера, потом раскаивалась, даже когда попалась страже, не сопротивлялась. Я потом от всего этого отошел, воровать не так грешно. А на убийц у меня чутье, можешь поверить. Этот ночью глотку перережет — глазом не моргнет. И через покойника перешагнет, даже глаз не закроет.

 "Зачем перешагивать, из них скелеты получаются"...

 — Ты в нем очень ошибаешься, все совсем не так. — вымученная фраза снова заставила вспомнить о гостях в особняке. Все так же, разница лишь в том, что гости, даже узнай они правду, унесли бы ее с собой в могилу.