Люсьен Лашанс подал Терис руку, помогая подняться с выпирающего древесного корня, и не отпустил ее, когда они спустились с лесистого холма на луг. Стоило ступить на открытое пространство, как ветер встрепал волосы, обдавая прохладой и запахом моря и донося звон колоколов из Анвила. В глубине памяти что-то откликнулось на звук, и перед глазами на долю секунды встали мощеные улицы города, вечная суета портового района и тяжелые ворота из потемневшего от времени дерева, за которыми начинался вечно колышущийся под всеми ветрами луг.

 Она родилась здесь, и теперь извилистый, хоть и короткий, жизненный путь сделал петлю, приводя ее туда же, откуда она и начала. Тот же неизменный веками город с красными крышами и колокольным звоном, то же приближающееся с каждым шагом синее море и зеленое море трав вокруг. Под протянутой рукой колышутся гибкие зеленые стебли с пушистыми метелками и мелкие белые цветы на высоких ножках. Так же, как и тогда, как и все годы своего существования, шумит прибой, даруя камням и выброшенным на берег осколкам стекла гладкость и мягкость форм. Из бесконечной вышины безоблачного пронзительно-голубого неба долетают вскрики птиц, как будто бы из далекого и полузабытого прошлого. Тропа вывела на знакомый берег, и под нетвердо ступающей ногой перекатились комья сухой земли и камни. Порыв ветра на несколько мгновений донес гомон портового района — все та же беспорядочная разноголосица торговцев всех рас, матросов и местных куртизанок с густо накрашенными глазами и монистами из всех возможных монет, которыми с ними расплачивались. Ветер закрутился на месте, взметнув столб песка, и слух наполнился мерным плеском волн о пологий берег и шелестом ветра в высокой траве. Впереди на залитом солнцем мысе виднелся похожий на свечу маяк. Такой же, как и много лет назад. Если забыть, что руку сжимает не узкая ладонь матери, а жесткие пальцы Спикера, а на поясе вместо тряпичной куклы висит клинок, то время кажется чем-то несущественным и нереальным. Сколько бы месяцев и лет ни прошло, здесь все будет так же. Море воды и море трав, голубое небо и теплые камни с черными и серыми пятнами иссохших под горячим солнцем водорослей.

 Терис щурилась, глядя в слепящую даль моря, где горизонт размывал границу между водой и воздухом. Осознание происходящего пробуждалось, и сейчас мысль о Матье казалась какой-то чужеродной и лишней, когда все вокруг впервые за долгое время было так светло и спокойно.

 Полукровка подняла голову, когда солнце скрыла громада маяка. От старых камней тянуло холодом и запахом гнилостной сырости, угнездившейся где-то глубоко внутри. Так пахли пещеры, где в лужах воды на полу превращались в слизь останки пищи обитателей подземелий. Спикер медленно разжал пальцы и потянулся к рукояти меча. Терис не задала вопроса, но он, словно почувствовав его, повернул к ней голову.