– Вы вошли в стасис в две тысячи двести десятом году?

– Именно. Передо мной была только Делла Лу – в две тысячи двести втором году. Нам не удалось найти никого, кто оказался бы ближе к Сингулярности, чем она.

– Вы, наверное, самый могущественный из всех, – тихо проговорил Рохан.

– Должен быть… наверное. Однако на самом деле я вовсе не стремился отправляться в путешествие. Я был более чем счастлив на своем месте. Я не собирался прыгать в будущее или становиться основоположником новой религии, и в мои планы не входила организация хитроумных махинаций на рынке ценных бумаг… Ох, простите меня, Рохан Дазгубта, я…

– Все нормально. Мы с братом пострадали от собственной жадности. Мы думали: ну что такого может произойти? Наши капиталовложения выглядели совершенно надежными; через пару веков мы должны были стать очень богатыми людьми. А если бы этого не произошло… что ж, уровень жизни наверняка стал бы таким высоким, что, даже будучи бедняками, мы жили бы лучше, чем прежние богачи. – Рохан вздохнул. – Мы поставили на прогресс. Мы совсем не предполагали оказаться в джунглях, на развалинах мира, в котором нет людей.

Они прошли несколько шагов молча, но потом любопытство взяло верх, и Рохан спросил:

– Так, значит, вас выбросили из вашего времени так же, как и Вила?

– Я… нет, не думаю; поскольку после меня никто не появился, невозможно утверждать наверняка. Я занимался капитальным строительством, иногда там происходят несчастные случаи… Ну, как ваши ноги, Вил Бриерсон?

– Что? – Неожиданная смена темы застала Вила врасплох. – Значительно лучше.

Ноги еще покалывало, но с координацией было все в порядке.

– Тогда пошли назад?

Они двинулись в противоположную от скал сторону, мимо цветов со сладковатым запахом. Костров не было видно из-за холмов. Обратную дорогу все молчали, даже Рохан не произнес ни слова.

Вил успокоился, на место слепой ярости пришла тихая грусть. «Интересно, что произойдет в следующий раз, когда я увижу Дерека Линдеманна?» Он вспомнил выражение животного ужаса на лице своего врага. Его внешность на самом деле была кардинально изменена. Если бы Фил Жене не указал на Парнишку, прошла бы не одна неделя, прежде чем Вил вычислил бы его. Линдеманн был застенчивым семнадцатилетним англом, теперь он выглядел как пятидесятилетний азиат. Ему явно сделали пластическую операцию. Что касается возраста… когда Елена и Марта принимали какое-нибудь решение, они действовали даже слишком грубо и прямолинейно. В то время, когда Вил и все остальные пребывали в стасисе, Дерек Линдеманн прожил тридцать лет без всякой медицинской поддержки. Возможно, Королевы тогда тоже не находились в стасисе; автоны, поддерживающие порядок на их ферме пузырей в районе Канадского щита, наверняка могли обеспечить Линдеманна всем необходимым. Парнишка тридцать лет прожил в полнейшем одиночестве. Все это время он занимался только изучением содержимого собственной души. Тот Линдеманн, которого знал Вил, был ничтожеством. Вне всякого сомнения, он организовал эту кражу, чтобы досадить родственникам, в чьей компании он работал. Конечно же, он запузырил Бриерсона в будущее из-за того, что впал в детскую панику. Все тридцать лет Парнишка прожил в страхе, что наступит день, когда В. В. Бриерсон его узнает.