— Но как, Ральф, как им это сделать!

— Боже мой, Маргарет, откуда я знаю! Но Вторжение — это свершившийся факт. Все, что может быть сделано нами или кем-то другим, должно начинаться с этой отправной точки. Я могу делать вид, что ничего не случилось, но сумею ли я в таком случае принять разумное решение? Если все земляне попытаются представить себе, что пришельцев нет и никогда не было, чем они кончат? Нет и еще раз нет, во время войны я сделал все, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. Я не должен был даже ступать на борт этого корабля, это было ошибкой. Я должен был остаться со своим народом. Я должен был разделить с народом все, что произошло после того, как пришельцы захватили власть, и все то, что было потом, и только после этого я, может быть, вправе был бы решать за всех.

Только теперь Майкл понял, что его отец был твердо уверен в сказанном, — только сейчас, но не тогда. Сейчас, а не тогда, он мог услышать в этом голосе эхо часов, проведенных в молчаливых размышлениях, тщательном переборе и анализе каждого из принятых в ту нелегкую годину решений, аккуратно взвешенных и уверенно расставленных на невидимых полках — верных и необратимо-ошибочных, каждое отдельно от других.

В ту ночь юный Майкл Вайерман откинул одеяло и пулей выскочил из своей спаленки, охваченный паническим предчувствием, что в этом мире что-то случилось не так — что-то такое, что даже его отец не в силах исправить.

Майкл отлично помнил испуганные лица родителей — бледное и потрясенное у матери, напряженное и осунувшееся у отца.

Вскрикивая от страха, он с ходу бросился к матери на колени.

— Мамочка, мамочка! — заливался он слезами. — Папа пугает меня! Скажи ему, чтобы он перестал! Пожалуйста, скажи!

Зарывшись лицом в материнское платье и что есть сил прижавшись к ней, он, конечно, не мог видеть глаза отца.

Он позволил кусочкам мха и иголкам просыпаться между пальцами на землю, повернулся и пошел к Поттеру. Из его глаз медленно выкатились две слезы.

2

Они все еще были в лесу одни, никто из связных не появился. Они вырыли под корнями одной из самых больших сосен яму, спрятали туда свои парашюты, забросали землей и посыпали сверху хвоей. Теперь они стояли в темноте и ждали. Начало операции было ее самым слабым местом. Если им не удастся установить контакт с генералом Хамилем, то вся их миссия будет обречена и их жизни будут истрачены напрасно. Но выхода не было, никто не мог предложить им ничего лучшего. О том, чтобы посадить десантный корабль, даже думать было нечего. Входить в атмосферу уже было опасно.