Курт по-прежнему был без сознания. С замирающим сердцем я нащупала пульс на его шее, выдохнула с облегчением. Живой!

И тут загрохотало так, что и я, и Арес упали в грязь. Черная вертушка, что висела над складами, вспыхнула и развалилась на куски. С диким свистом над нами пролетел вращающийся винт, срезал верх ржавого автобуса, вспорол асфальт дороги.

– Валим, – прокричал Арес, закинул руку подполковника на плечо, я сделала так же. – У Синдиката подкрепление, если не уберемся, нам конец!

Марк Косински

На глазах Марка четыре световых квадрата в небе превратились в конвертопланы, летящие на одинаковом расстоянии друг от друга.

Не успел он возрадоваться спасению, как легионовский вертолет взорвался, Марк ударил Терри по руке, вырывая пистолет. Подмял девушку под себя. Теперь он был сверху и видел, как присели солдаты Легиона и парламентарий.

Прежде чем прибывшие на его просьбу о помощи конвертопланы Синдиката накрыли пустырь шквальным огнем, говоривший с ним надменный Легионовец понял, что теряет Тери, и выпустил очередь по Марку и девушке. В щеку больно ударила крошка, выбитая пулями из бетона. Потекла струйка крови, горячее капнуло на шею.

Под прикрытием подствольных гранатометов солдаты Легиона спешно ретировались. Бахнуло совсем рядом – видимо, неприятель решил уничтожить Терри, чтоб она не досталась никому, но им не давали прицелиться.

Марк провожал взглядом отступающих и криво улыбался. Все получилось, Они в относительной безопасности. И теперь за ним должок.

Терри, выбравшись из-под него, проговорила:

– Живы, мы живы! Марк, у меня был брат. Если он жив, то где сейчас? Вдруг он у них?

Ее слова будто текли мимо. Со стороны складов, где опустился конвертоплан, бежали бойцы в форме Синдиката. На западе рвались снаряды, еще три конвертоплана кружили над пустырем и не преследовали легионовцев, просто подавляли их огнем. Марк попытался встать и не смог – стало не хватать воздуха, в груди засипело и забулькало. Только тогда он обратил внимание на жжение в груди, похлопал себя по бокам, посмотрел на окровавленную правую руку.

Терри заметила его округлившиеся глаза.

– О, господи, Марк! – она принялась расстегивать на нем куртку, рвать рубаху.

Он лежал на спине и смотрел вверх, на небо и на ее лицо. Марк понимал, что рана, судя по всему, опасная, что это только раньше, в горячке боя, он не замечал, такое бывает. А теперь… и столько крови… мысли смешались, думать связно было почти невозможно.

Терри суетилась над ним, что-то говорила, пыталась закрыть рану ладонью. Потом появились бойцы Синдиката, попытались ее увести, она кричала и сопротивлялась, вырывалась из их рук.