— Вообще-то я говорил о своем братце, — нахмурился поляк, приподнимаясь на локтях, после чего повернулся к 'обрубку', - Эй… Джейк? Ты там живой ещё?

— Ты важней, — уверенно сказала девушка, прежде чем вколоть содержимое первого шприца, — А он может и умереть.

— Фокус не прокатит, — хмуро сказал Сикора, — Если он умрёт так, помру и я. И наоборот. Так что, как ни крути, сейчас его надо стабилизировать.

— Нет-нет-нет, любимый, он уже мёртв, а ты — жив. Значит, ты не прав.

— Прошу прощения, синьорита, но тут он прав, — заметил Чезаре, — Привести Джейка живым — единственный шанс для Тадеуша выжить самому.

Лилия резко обернулась. Ее глаза опасно сузились, а положение ног сменилось, как у зверя, готовящегося к прыжку. В отведенной назад руке хищно блеснул шприц. Тадеуш понял, почему ее боялись студенты: от этой ее жутковатой одержимости и так-то становилось не по себе; когда же она была направлена на агрессию, то и 'Стрела Амура' не делала ее менее страшной.

Чезаре, однако, смотрел на эти приготовления спокойно и невозмутимо. Почему-то Тадеуш поймал себя на мысли, что они оба уже не люди. А те самые неостановимый носорог и неразрушимая стена, которые, по законам мысленного эксперимента, рано или поздно должны встретиться.

— Я понимаю, что ты хочешь защитить его. В каком-то смысле я одобряю это… Хотя я воспитан более старомодно и привык, что мужчина должен защищать женщину, а не наоборот. Но ты должна понимать, что моя смерть ничего тут не изменит. А вот жизнь Джейка — изменит, и еще как. Так что, ты хочешь спасти его? Или мы ошибаемся в тебе?

— Пани Лилия, мои раны не смертельны, — поддержал его Сикора, решив пока не обращать внимания на подколку, — А вот смерть Джейка будет иметь самые печальные последствия… Я ведь доверил тебе свою спину — разве стал бы я тебя обманывать?

— Это каждая рана в отдельности не смертельна! — она резко повернулась к юноше, а из её глаз брызнули слёзы, — А от всех вместе ты можешь умереть! Ну зачем тебе сдался этот Джейк? Убьём Финеллу и убежим прочь, туда, где никто не причинит тебе вреда!

Чезаре последнее предложение явно развеселило.

— Если бы я хотел убить Тадеуша, он был бы уже давно мертв. Но я пытаюсь помочь ему… Пока что. Вы хотите его смерти? Если да, то так бы и сказали. Это было бы… честнее.

Хоть Сикора и понимал, чего пытается добиться преподаватель, но ему категорически не нравилось, что при этом он намеренно причиняет Лилии боль. Поляк предпочел еще раз попробовать убедить ее 'по-хорошему'.

— Он — это я, пани Лилия, а я — это он. Как бы мы ни ненавидели и презирали друг друга, мы не сможем отринуть то, что мы оба — лишь части целого…