– «Жнец», – согласился Тифон удивленно. – Тебе известно о «жнецах»?

Найл хотел ответить, но его перебил Герек:

– Я сказал ему, что их изобрел карвасид.

От дальнейшего обсуждения этой темы лучше было уклониться, а потому Найл просто сделал вид, что впечатлен.

Фигура в отдельном стеклянном шкафу тоже была мумифицированной и вместе с тем смотрелась до странности гротескно: голова грушей, нос, словно расплющенный тяжелым предметом, толстые, кажущиеся резиновыми губы и мешки под глазами, как будто наполненные жиром. Туловище было пухлое, а кривые ножки так обтянуты лосинами, что в одном месте даже разошелся шов. На редкость отталкивающая образина.

– Это у нас главный распорядитель, Замго. Служил верой и правдой тридцать лет; карвасид в нем души не чаял.

– Да уж, – усмехнулся Герек. – До горничных был охоч – страсть. Ни одной не пропустил, всех обрюхатил.

– Он чем-то болел? – поинтересовался Найл, оглядывая уродливую, словно недугом перекошенную фигуру карвасидова любимца.

– Вовсе нет. Просто был одним из самых успешных экспериментов карвасида.

– Экспериментов?

– Когда-то это называлось генной инженерией. Но карвасид сделал грандиозное открытие, что на гены можно влиять через подсознание, доступ к которому открывают определенные вибрации. Ты когда-нибудь слышал про обучение во сне?

Найл кивнул.

– Здесь в основе лежит примерно тот же принцип.

– Но почему карвасид сделал его таким безобразным?

– Он проверял идею, что уродливые люди оказываются наиболее умными. Скажем, Фоззил был далеко не красавцем, но во всем отряде именно он был самым сметливым, исполнительным и работящим. Видимо, свою неказистость он компенсировал развитием других качеств.

Найл неприязненно покосился на мумию Замго.

– Ну это, мне кажется, уж как-то слишком.

– Я бы, пожалуй, согласился, – в тон ему сказал Герек.

– Зато на работе это не отражалось. Службистом Замго был образцовым.

Найл прошелся вдоль большой стеклянной витрины с остальными «экспонатами» – такими, что лучше не глядеть.