Порыв ветра швырнул через бойницу в лицо Макарычу пыль, и он закашлялся. Потом, уняв приступ, немного постоял, успокаивая дыхание и заколовшее сердце.

– Думаешь, они лгут? – спросил Печенег.

– Как пить дать, – ответил старик. – Детям одним в наших краях не выжить, так что они явно не одни. Полагаю, их прислали сюда на разведку те же люди, что днем свернули с шоссе. Хотят, чтобы я сжалился и впустил этих сопляков внутрь. А потом сопляки дождутся, когда я усну, и впустят сюда своих родителей. Или вернутся к ним утром и расскажут, что я тут один и сколько у меня оружия.

– По-моему, ты стал чересчур подозрительным. Разве дети и вправду не могут быть самостоятельными? Разве они не могут научиться прятаться от зомби и избегать с ними встреч?

– Наверное, могут. Но только не эти дети. Кто все время прячется, тот много ползает. А у того, кто много ползает, штаны на коленках протерты до дыр. У этой же мелюзги одежда хоть и грязная, но в земле и глине не маралась, в болотах не мокла и о кусты да камни не рвалась. Девчонка тоже не напоминает больную. Уж меня-то ей в этом не обмануть, я ведь и сам двух дочерей когда-то вырастил.

«И похоронил», – следовало еще добавить, но старик об этом умолчал.

– Что ж, тебе видней, – сдался Печенег. – Желаешь быть злюкой – будь им. Кто я такой, чтобы указывать тебе, что делать.

– Я не злюка, – возразил Макарыч. – Просто не люблю, когда мне нагло врут в глаза. А тем более, когда подбивают на это малолетних детей.

– Эй, дяденька, куда вы пропали? – вновь прокричал все еще ждущий ответа Костя. – Прошу, впустите нас! Мы только переночуем и завтра же уйдем, клянусь!

– Не завтра, а прямо сейчас! – отрезал хозяин. – Уходите! И передайте своему отцу, чтобы прекратил подставлять вас под пули. Ваше счастье, что я не стреляю в детей. Вот только не все дяденьки у нас в округе такие добрые.

– Какому-такому отцу, о чем вы? Наши папа и мама в городе! Мы здесь совсем одни! – запротестовал Костя. – Умоляю, дяденька, не прогоняйте нас! Мы умираем с голоду! А Люся простыла и замерзнет в лесу ночью!

– Уходите! Живо! – повторил Макарыч. И пригрозил: – А иначе я выпущу собаку!

Прежде чем развернуться и уйти несолоно хлебавши, дети еще немного потоптались на месте, изображая обиду. Что, надо заметить, получалось у мальчишки уже не так искренне, как оправдания. А девочка за это время вообще не произнесла ни звука, не говоря о том, чтобы кашлянула или чихнула для убедительности.

Уходили они куда торопливее, чем пришли, едва ли не бегом. Но вряд ли из-за боязни несуществующей собаки. Не желая терять их из виду, Макарыч подобрал оружие и потопал на чердак к телескопу. Он знал, что его догадки верны, но хотел убедиться в этом своими глазами. А если повезет, то и заметить прячущихся в лесу родителей Кости и Люси. Или Васи и Кати, Пети и Насти, Паши и Гали… – эти врунишки могли обозваться какими угодно именами.