Афины, Бейрут, Каир, Тегеран, Багдад, Амман, Бахрейн, Эль-Кувейт, Стамбул, Тунис, Касабланка, Рабат, Анкара, Карачи, Лахор, Эр-Рияд, Мекка, Кносс, Родос, Смирна, Абу-Даби, Мускат, Дамаск, Багдад, Неаполь, Венеция, Севилья, Париж, Марсель, Барселона, Белфаст, Цюрих, Вена, Берлин, Бонн, Амстердам.

Я не смог получить ливийскую визу, чтобы полететь в Триполи, но все равно полетел, прыгнув мимо агента у стойки регистрации и мимо стюардессы. Рейс в Ливию популярностью не пользовался – самолет вылетел полупустым. На обратном пути я действовал по той же схеме.

Я старался посещать один-два аэропорта в день. Вставал в два-три часа ночи, прыгал в аэропорт вылета, урывками спал в полете, исследовал новое место для прыжков и к десяти утра возвращался обратно.

Потом я звонил в «Манхэттен СМИ-мониторинг» и справлялся, не угнан ли где самолет. За январь случился лишь один угон – советские заключенные захватили самолет «Аэрофлота» и приказали лететь в Кабул. Вскоре после прибытия в Афганистан они сдались. Если бы они не сдались, не представляю, что сделал бы я. Места для прыжка в Афганистане на тот момент у меня не было.

После недели юридических препирательств Милли дала АНБ согласие на допрос под контролем федерального судьи и в присутствии своего адвоката. Подробности я услышал однажды вечером, когда принес ее в горное убежище.

– Они пригласили твоего дружка из Вашингтона.

– Кого, Перстон-Смайта?

– Нет-нет, Кокса, – ответила Милли, покачав головой. – Брайана Кокса из АНБ, такого, с боками.

– С какими еще боками?

Милли показала себе на виски:

– Бритого по бокам. Широкоплечего, с бычьей шеей.

– Да-да, я догадался, о ком ты, только про бока не понял.

– А, ясно. Кокс сразу спросил, где ты.

– Как именно он спросил?

– «Где Дэвид Райс?» В ответ я фактически не солгала – сказала, что не знаю, где ты, и что мы поссорились в ноябре. И то и другое – правда. В тот момент ты был где-то в Европе, а в ноябре мы с тобой ссорились.

– А дальше? – спросил я, кивнув.

– Дальше мне пришлось врать. Кокс спросил, виделись ли мы после ссоры. Я сказала, что нет. Боялась, что прозвучит не слишком убедительно, но, по-моему, вышло отлично. Боюсь, ты плохо на меня влияешь. Потом Кокс спросил, звонил ли ты мне. Я опять сказала, что нет, добавила, что ссора получилась бурной и что я больше не желаю с тобой общаться. – Милли поцеловала меня в щеку. – Снова ложь!

Я улыбнулся и стал ждать продолжения.

– Кокс поинтересовался, почему мы поссорились, и я рассказала о звонке из Управления полиции Нью-Йорка. Он не очень удивился.