Он не должен был бояться.

— Ладно, — сказал Холден, — поехали.

— Сэр, — сказала Чава.

Сигнальная лампа перешла от янтарного к красному, и Холден откинулся на лежак. Станция Тихо провалилась под них. Пройдёт около часа прежде, чем она станет настолько маленькой что не разберёшь невооруженным глазом. Холден подождал три глубоких вздоха. Четыре.

— Как у нас дела, мистер Ип?

Сандра Ип — а должен был быть Амос — ответила с инженерной палубы:

— Все системы в пределах нормы.

— Стало быть, не все взорвалось. — сказал Холден.

На канале повисла пауза.

— Так точно, сэр. Взорвалось не все, сэр.

Холден ненавидел то, что не был уверен в своем собственном корабле. «Росинант» был твердыней для него с того дня, как он зашел на борт. Он доверял кораблю свою жизнь так, как он доверял своему сердцебиению. Это было сильнее инстинкта. Это было автоматически. Делать что-то другое было бы странно.

Но это было раньше. Саботаж Сакаи не убил его, но он не оставил его невредимым. Пройдёт немало времени, прежде чем Холден станет уверен, что больше не осталось никаких скрытых неприятных сюрпризов на корабле. Программное обеспечение ждет подходящего момента, чтобы выпустить воздух или запустить корабль в фатальное ускорение или любую другую тысячу способов, с помощью которых корабль даст сбой и убьёт свой экипаж. Они пересмотрели всё и ничего не нашли, но они делали это и раньше и чуть не погибли из-за недосмотра. Никакая двойная проверка не доказывала, что ничего не было упущено. Отныне — может надолго, а может быть навсегда он стал задаваться вопросом о вещах, о которых не думал раньше. Он был возмущен, даже сердился, что его вера была подточена.

О он не знал, продолжал ли он ещё думать о Росинанте.

— Хорошо, — сказал он отстёгиваясь. — Я собираюсь добыть кофе, а вы народ попытайтесь ничего не сломать и если сломаете всё-таки то хоть сообщите.

Хор «Естьсэров» его обескуражил. Он хотел бы чтобы они понимали, что он шутит или хотя бы чувствовали себя более комфортно, чтобы отвечать на шутку. Их формализм был еще одной причиной, по которой он уже не чувствовал корабль своим.

Он нашел Фреда на камбузе, говорящего через наручный терминал, записывая сообщение, которое явно предназначалось для Андерсона Доуса. Холден тихо налил кофе между фразами, такими как «линии связи и глубокое недоверие». Когда Фред закончил, он скрестил руки и оглянулся.

— Я тоже возьму один со сливками и без сахара.

— На подходе, — сказал Холден. — Есть какие-то новости?

— Два из первоначального марсианского эскорта сдались.

— Серьезно?