Оторвавшись от созерцания своей сердечной слабости, тягу к которой Альен никак не мог объяснить, молодой человек отвернулся и оперся о перила, устремив взгляд на морские волны. Подумать только, сколько женственных и нежных красавиц его окружало, так и не затронув потайных струн мужской души. А девица, столь далекая от образа прелестницы, чья речь изобиловала грубой бранью, въедалась в кровь все сильней. Сколько раз он пытался доказать сам себе, что Адамантина Лоет не та девушка, которая может составить счастье такого мужчины, как он, Альен Литин? Нет, молодой человек ни в коей мере не умалял достоинства Тины, просто признавал, что они слишком далеки друг от друга, с какой стороны ни взгляни. Слишком разные, слишком непохожие, слишком…

Она порывистая – он рассудительный. Она живет одним мгновением – он с уверенностью смотрит в будущее. Порой Альену казалось, что они с Тиной – как ребенок и воздушный шарик на ниточке. Тина – шарик, рвущийся в небо, а он, Альен, – тот мальчик, что не даст шарику сорваться и умчаться в небеса, чтобы там лопнуть и исчезнуть. Он был для нее слишком уравновешен и обстоятелен, она для него – слишком непредсказуема. И все же… И все же сердце не слушало разум, и взгляд пронзительных синих глаз снова и снова искал тонкую фигурку Тины, чтобы украдкой следить за ней и находить новые необъяснимые прелести в девушке, так непохожей на всех, кого молодой мужчина знал раньше.

Альен устремил взгляд за горизонт, и на его лице появилась мечтательная улыбка. Молодой человек вспомнил, как за день до отплытия из Алгардта на причале остановилась коляска – богатый экипаж, запряженный белоснежной четверкой. Альен как раз стоял на палубе, прислушиваясь к заунывному: «Папенька, ну хоть одним глазочком, ну хоть один глоточек воздуха, ну пожа-а-алуйста», – и улыбался, представляя лицо Тины Лоет, живое в своей мимике, выразительное и хорошенькое настолько, что смотреть на него можно было долго, не отрываясь и не опасаясь пресытиться.

– Дитя мое, – последовал ответ капитана, – я до сих пор тебя не выпорол, оцени, какая выдержка. А уж если я держусь, то и тебе стыдно быть размазней. В конце концов, ты моя дочь. Завтра выйдем в море, там и надышишься.

– Как вы жестоки, папенька, – с непередаваемым трагизмом в голосе воскликнула девица, не обремененная совестью. – Ну хоть на мину-у-уточку…

Дальше прислушиваться Альен не смог, потому что невысокий коренастый мужчина, приблизившийся к сходням, спросил на балорском языке:

– Могу ли я видеть капитана? Скажите, что господин Гольдардт желает поблагодарить его за спасение дочери.