— Не знаю, о разном, в груди жжется, но дышать не так больно, не колет.

— Хорошшо. Шшейшшаш ешше немного подошшдем и будем ушшитьшшя плеватьшшя.

— Я умею.

— Шон!

— Извини, дотти.

— Доктор, шшнимите эти шштуки.

— Вы уверены?

— Конешшно.

— Ну ладно, сейчас, минутку.

Женщина быстро отцепила датчики и убрала трубки. Зерг же в это время подтащил хвостом мусорное ведро.

— Ну-шш, больной, прошшу шшклонить головушшку, — продемонстрировал он раскрытый контейнер для отходов.

— Вот так? Буэ-э, — содрогнулся ребенок от приступа, закашлялся, дернулся, но был удержан за шею стальной хваткой продемонстрировавшего отменную реакцию мши.

Омерзительного вида комок смачно шлепнулся в корзину. Через минуту усталый мальчик рухнул на подушку. Глаза его слезились, во рту стоял мерзкий привкус, но он дышал. Сам! Это было так прекрасно, так чудесно, что он в нарушении всех обычаев разревелся. Впрочем, бросившиеся к сыну родители, тоже не смогли справиться с нахлынувшими чувствами. Плевать, что рядом чужаки.

— Ошшень трогательно, — махнул серповидным когтем у глаза зерг.

— Спасибо. Спасибо вам огромное.

— Пошшалуйшшта, — кивнул Шушик.

— Может быть ты чего-то хочешь, Шон? — спросил Лоуч, глядя на происходящее и силясь понять. Что-то он во всем этом ощущал, что-то знакомое, но забытое.

— Не знаю, — пожал плечами мальчик, но тут ему вспомнился приход командора, — я хотел бы посмотреть на станцию. Везде где я был, только больницы и видел. И на Вавилоне так же получилось.

— Экшшкуршшия? Шшамечательная идея. Я ешше никогда таким не шшанималшшя.

— И купим вкусняшек.