– Вот видишь, а ты говоришь… Присылают мне из дома…

Некоторое время они сидели молча, потом Печкин спросил:

– А почему ты в Зону подался?

Вообще-то такие вопросы здесь считаются неприличными – так же, как про заработки, интимную жизнь или вероисповедание. А все журналисты почему-то задают именно такие! Но Мастдай не возмутился и сказал:

– Неохота мне было становиться румыном. Какой из меня румын?

Тут только Печкин расслышал, что говорит известный головорез с приятным таким акцентом, как цыган Будулай в сериале.

– Кто тебе коньяк присылает? Жена?

Мастдай махнул рукой.

– Дед присылает. А жена – она в румынки подалась: Штефан чел маре, Романиа маре… И дочка вся в неё… А сын – в меня… У нас ведь тоже писатели есть, вот они-то и сбили народ с толку… Потомки даков и римлян… А я считаю, что румыны – это те же итальянцы, только made in China…

Печкин рассмеялся. Мастдай всё больше ему нравился. Вот он как раз подходит для киногероя – простой, да не очень-то простой парень, семейная драма, хрен-перец…

– Ой, – спохватился он. – Я же Матадору не докладывал…

Но так и не доложил он Матадору ничего…

– Так гроза же будет, – сказал Мастдай. – Потому и трещит…

– Тогда сидим, скучаем, – сказал Печкин.

– В Зоне не соскучишься, – сказал Мастдай.

И оказался, к сожалению, прав.

Всю округу потряс такой громовый раскат, что, мерещилось, застукали друг об дружку кирпичи часовенки, намертво скреплённые хитрым раствором давно похороненных каменщиков.

– Это, кажется, не гроза, – сказал Мастдай. – Это, кажется…

– Выброс? – спросил Печкин одними губами.

– Не знаю, – сказал Мастдай. – Только капличка нас не спасёт…