Она вскочила, и оказалось, что тщедушное тельце было всего лишь манекеном, а ростом Домнушка была повыше Печкина.

– Это не он, – сказал журналист. – А тот, кого вы имеете в виду, шлёт вам поклон, Кира Петровна…

Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

Кира Петровна Мошкова, она же Домнушка, 77 лет

Юноша всё верно вам сказал, точнее – как он знал. Как ему позволили знать.

Своих детей у меня никогда не было. Двоих мужей я потеряла. Одного убило государство, другого – просто бандиты, без полномочий. Когда этот мальчик появился в «Глубоком сне», я вдруг сразу поняла – не выйдет он отсюда.

У меня в библиотеке персонал устроил что-то вроде чайного клуба – от начальства скрывались, приходили просто поболтать, так что тайн для меня не существовало. Я весьма органично вписалась в этот элитный дурдом.

Только не вздумайте произнести это слово при ком-нибудь из больных! Санаторий у нас, санаторий. Когда-то здесь была усадьба графа Редкозубова. Не смейтесь, дворянские фамилии частенько звучат весьма забавно в сочетании с титулом. До сих пор сохранилось несколько лип от господской усадьбы. Конечно, прежней красоты не вернуть, но уж сделали, что смогли.

И в библиотеке есть несколько графских книг, не всё успели извести на самокрутки. Даже прижизненное издание «Путешествия» Радищева тут было! Эту книгу предки мои в руках держали и матушку императрицу поминали русским словом!

А надобно вам знать, что предок мой – декабрист Пётр Илларионович Мошков. Не самый известный, не самый громкий. Если считать, что Движение 14 декабря – это всего лишь «сто прапорщиков», то он был где-то девяносто девятым. Тем не менее в нашем роду в его честь одного из мужчин непременно называли Петром. И все Петры выживали! Вы, нынешние, не представляете, какой была тогда детская смертность. Это сейчас мамочки сходят с ума, выхаживая самых безнадёжных, а в те времена было просто: схоронила, повыла, забыла, нового понесла. Хоть крестьянка, хоть княгиня…

Вы меня как-то останавливайте, что ли, если я отвлекусь. Нечасто бывают у меня достойные собеседники. А обсуждать с санитарками новости города Кошкина мне смертная тоска.

Так вот. Юноша. Так у нас и повелось – Юноша и Юноша. Очень уж молодо он тогда выглядел. Я как вашего Павла Эмильевича увидела, так сердце и обмерло. Пропал мой мальчик. Спился, истаскался, опустился… Так и странствовал все эти годы – без имени, без родных, с искалеченной памятью…

Слава Богу, что это не так. Но всё-таки сходство поразительное. Словно кто-то взял близнецов, дал им разные судьбы и решил посмотреть, что из этого получится.