– Тогда нам надо бежать! – Лиза схватила Олега за руку и потянула вслед за собой. Окрыленная новой надеждой, она жила лишь ею и не замечала ничего иного вокруг.

– Бегите, – прошептал я уже им в спину. Хотя Олег все же на миг обернулся. Отвечая на его немой вопрос, я отрицательно покачал головой, молчи, мол, так будет лучше.

Лучше… Ну, кому как, а мне лучше точно не будет. И я уже никогда не буду чувствовать себя рядом с Лизой легко и спокойно, стану боязливо отводить глаза, чтобы она вдруг ненароком не прочитала в них ужасную правду, не заметила страх убийцы своего отца. А все это значит, что я потерял Лизу… Потерял навсегда!

– Макс, очнись! – Леший тронул меня за плечо.

– Ты думаешь, это правильно? – я исподлобья поглядел на Андрюху.

– То что мы ей не сказали?

– Да, – я кивнул.

– Ее отца убили головастые. Слышишь, не ты, не я, не твой сын, а именно эти твари. Такова истинная святая правда. Поэтому пусть они с Павлом ненавидят их и всю подобную им нечисть. Это будет правильно. Это будет полезней как для самих ребят, так и для нашего общего дела.

– «Для нашего общего дела», – мои губы искривила улыбка, похожая на гримасу боли. – Гребанное ФСБ…! Ты даже на том свете не изменишься.

– А у нас с тобой только это самое дело и осталось. Другого смысла для продолжения нашего унылого существования лично я не нахожу.

Вообще-то с Лешим было трудно не согласиться. Дело… Последние годы я действительно жил только им. Самой большой наградой для меня были радостные улыбки людей, которым я привозил оружие и боеприпасы, а вместе с ними и надежду дожить до следующего дня. Мне становилось легче дышать, когда пули крупнокалиберного КПВТ разрывали на куски какую-нибудь пакостную тварь, которая держала в страхе всю округу. А бочка солярки радовала куда больше, чем ящик консервов. Правда, в тот день, когда я повстречал Лизу, старому танкисту показалось, что в жизни появилось что-то еще кроме войны, новый смысл, новое предназначение. Но только какой там… Все развалилось, будто карточный домик. Наверное, Андрюха прав – есть люди, которые обречены делать свою, зачастую страшную и опасную работу. Кроме них больше некому. Вот как раз мы с Лешим из этой породы. И он тоже… был…

Мой взгляд помимо воли опустился на баул, который держал Загребельный. Темно-красные пятна, растекшиеся по грязному камуфляжу, больше не внушали ни страха, ни отвращения. Вмиг позабылось, как мы собирали разбросанные по шлюзовой камере кости. Осталась лишь щемящая боль, да смертная тоска по ушедшему… нет, даже не товарищу, а скорее брату.