– Двери не поддаются, – прошипела Харуки.

– Дай я, – сказал Тайт, упираясь ладонями в обе створки.

– Они открываются наружу, пастырь, – насмешливо заметила диалогус, но Иона не обратил на это внимания. Старые правила здесь больше не действовали.

– У меня твоя книга, – услышала его шепот Асената. – Я нужен тебе, ублюдок.

Чутье подсказало сестре, что Тайт обращается к пауку, ждущему за вратами.

Закрыв глаза, Иона толкнул.

Двери распахнулись внутрь, удивительно легко и гладко, как хорошо смазанный механизм. Из ширящейся щели между ними хлынул сине-фиолетовый свет, настолько интенсивный, что в нем утонули многоцветные лучи из окон.

– Пошли! – приказал Тайт, отступив от порога.

– Отступай, сестра! – скомандовала старшая целестинка Женевьеве.

Индрик меж тем занесла живую ношу в просвет, и за ней последовала Харуки.

Развернувшись, Женевьева ринулась к вратам. За ней заковыляла ватага горящих мутантов, но соратницы сестры проредили толпу болтерным огнем. Камилла в такт пальбе выкрикивала бичующие псалмы ненависти.

– Все внутрь! – гаркнула Чиноа, как только Женевьева перескочила порог. Камилла шагнула следом, но Гиад продолжала стрелять. – Сестра Асената, медлить нельзя!

Аокихара тоже вошла в здание.

– Асената! – настойчиво позвал Иона. – Надо уходить.

– Я не могу войти, – произнесла она, содрогаясь от касаний отравленного света. Даже окна схолы не обрушивали на людей ничего столь же кошмарного. – Не должна.

«Я видел тебя там, сестра… Иногда, – предупреждал ее Афанасий. – Но ты была… другой».

Гиад посмотрела на далекую вершину Перигелия, где сияло сквозь тучи сакральное пламя. Туда, где заканчивался ее сон и ждало избавление, не только для сестры, но и для всего осажденного демонами мира.