– Приношу извинения, – сказал Ингвар после недолгого молчания. – Как нам задействовать дар Елизаветы, чтобы не вышло, будто мы зря приехали в этот чертов город, проклятый каждым здравомыслящим человеком?

Дометиан достал из мантии зажигалку – он так и не вернул ее Ингвару. Многозначительно пощелкал колесиком, высекая пламя. Потом показал на Лизу и изобразил руками нечто похожее на луч, исходящий из глаз.

– Ребенка не жечь, – сказал Синклер и потянулся за оружием.

– Погоди ты, – сказал Ингвар. – Никто не будет ребенка жечь, ты вообще, что ли? Мы бы тогда вас брать не стали с собой, как будто воевать не с кем. Взяли бы одну Елизавету и сожгли потихоньку… Шучу я, шучу. Нервничаю, простите уж. Великий скимник, я правильно понимаю – надо разжечь огонь?

Дометиан кивнул. Ингвар велел бойцам собрать топливо и дерево. Вскоре они соорудили большой костер. Скимник помолился около него, стоя на коленях, а затем поджег зажигалкой.

Пламя взметнулось сразу же – высокое, жаркое, в полтора человеческих роста. Дометиан поклонился Лизе и жестом попросил ее встать за костром. После недолгого колебания она прошла на указанное место. Синклер и Горбач в это время внимательно следили за Ингваром и скимником.

Свет от костра четко обрисовал тень Лизы. Дометиан обвел всех взглядом и приложил палец к губам, попросив тишины. Тень трепетала и меняла форму, повинуясь языкам пламени. Так прошло несколько минут. Синклер видел, что Лизе стало жарко, на ее лбу выступил пот.

Он почти прервал странный ритуал, но в один момент тень Лизы перестала колебаться и замерла, а после вытянулась, перестав быть человеческой. Теперь теневой силуэт был похож на стрелку компаса. Она указывала на северо-восток.

В толпе бойцов кто-то выматерился. Горбач нервно вздохнул. Ингвар посмотрел с восхищением – но не на Лизу, а на Дометиана. Тот, кажется, даже не заметил этого взгляда, лишь торжествующе поднял палец.

– Вектор в целом понятен, – сказал Ингвар. – По коням.

– Что это было? – спросил Горбач.

– Они сказали ему: нам виделись сны, а истолковать их некому. Иосиф сказал им – не от Бога ли истолкования? – ответил Дометиан.

Синклер промолчал. Он чувствовал, что происходящее ему не нравится. Но не мог сформулировать почему.

Вскоре выяснилось, что вектора оказалось недостаточно. Москва была частично разрушена, и отряду приходилось искать пути объезда. Даже Синклер, лучше всего знакомый с топографией города, иногда вставал в тупик. Костер-компас пришлось развести еще несколько раз, когда экспедиция сбивалась с пути. Каждый раз Синклер чувствовал себя неуютно. Однако Лиза участвовала в огнепоклонстве спокойно и без уговоров. Синклер видел, что ей тяжело, но ни разу не услышал жалобы.