Даже когда жил в стае, всегда держался особняком, не смешиваясь с остальными драконами, словно не желая иметь с ними ничего общего. И виной тому были не унизительная забитость или неуверенность в себе, а высокомерие и ощущение превосходства. Антрэй не видел для себя никакого иного места, кроме первого, и не признавал ничьих решений, кроме своих собственных. Он подчинялся чудам, но только потому, что осознавал себя в их власти.

Считал себя военнопленным.

Подчинялся, совершая над собой усилие.

А вот с сородичами не церемонился и дрался по любому поводу: за понравившуюся самку и лучший кусок мяса, за удобное место или просто так, потому что было настроение подраться и порвать кому-нибудь крыло или шею. Но при этом Антрэй был достаточно умен, чтобы не прослыть сумасшедшим, поскольку догадывался, к чему приведет подобная репутация, и никогда не забывал об осторожности.

Совершая над собой усилие.

Драконы — не стайные животные и не стали такими за те тысячелетия, что чуды были вынуждены держать их в общей Драконерии. Некоторые привыкали, принимали новые правила игры, ломали упрямые инстинкты, другие лишь делали вид, становясь еще более одинокими, чем предопределено природой.

Многие находили себе друзей среди рыцарей, и Антрэю повезло оказаться в числе этих счастливчиков.

Хотя поначалу Тиррей показался дракону «еще одним молодым чудом» — глуповатым рыжим мальчишкой, мечтающим о подвигах и славе. Но вскоре Антрэй увидел то, что оказалось скрытым от глаз окружающих: Тиррей совсем не такой, каким себя показывает. Он куда умнее и образованнее, чем должен быть для своего возраста, необычайно силен в магии, но скрывает мощь, а главное — он одинок. И именно поэтому, наверное, Антрэй к нему потянулся — разглядев родственную душу. И лишь потом сообразил, что не он увидел, а ему показали, что Тиррей с самого начала знал, ради кого явился в заповедник, и сделал все, чтобы завоевать доверие своего дракона.

А когда настало время, «еще один молодой чуд» раскрыл Антрэю свое настоящее имя, и дракон осознал, что ему выпала возможность стать спутником величайшего мага Земли. А может быть — Вселенной.

Они нашли друг друга.

И воцарилась гармония.

Только в обществе Ярги Антрэй был по-настоящему счастлив. Только с ним чувствовал себя живым и полным сил. Когда заурд уезжал по делам, оставляя друга на далеком острове, дракон становился груб и зол, ярился по любому поводу и почти каждую ночь улетал «развеяться». Как правило, ему было достаточно одной лишь прогулки, одного стремительного полета над морскими волнами с резкими взлетами к облакам и нырками под воду. Он выкладывался на этих прогулках, возвращался с трудом, медленно взмахивая огромными крыльями, падал в гнездо и спал порой по нескольку дней кряду. Но иногда тоска по хозяину захлестывала так сильно, что погасить ее могла лишь кровь.