Солнцедарительница. Разгадать ее замыслы много проще.

Слабейшее звено. Или нет?

Халиб отвернулся, желая создать у противников ощущение, будто бы он раздражен и испуган.

— Мне нужно подумать, — сказал он. — Идите. Попытайтесь представить всю невообразимую тяжесть последствий, которыми грозит ваше предложение. Можете не сомневаться — я отдаю себе в этом полный отчет. Когда вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.

Солнцедарительница низко поклонилась:

— Моя посланница на Паро уже в самое ближайшее время возьмет под свой контроль политическую ситуацию на планете. Она всецело к вашим услугам, готова выполнить любой ваш приказ. Как, впрочем, и я.

Этасалоу также поклонился и, желая оставить за собой последнее слово, добавил:

— Никто в Галактике не в силах противостоять Изначальной Гвардии, Возвышенный. Примите мои личные заверения в этом.

Халиб отпустил их сдержанным мановением руки. За спинами посетителей закрылась дверь, но он продолжал смотреть на ее полированные бронзовые пластины с аллегорическими барельефами. Слова, сказанные на прощание, возбудили в нем любопытство. Он не сомневался в том, что Солнцедарительница и Этасалоу адресовали свои заверения друг другу. Халиб откинулся на спинку трона, вперив взор в потолок. Прошло немало времени, прежде чем он сумел отделаться от видений несчастной жертвы из фильма со стереодиска Веда.

Вернувшись мыслями к настоящему, Халиб недовольно поморщился. Как Лэннету удалось до такой степени восстановить против себя буквально всех? Может быть, он помешался? Почему в таком случае разумные люди пошли за ним, выполняли его приказы? С другой стороны, Стрелки никогда не отличались особым благоразумием.

Халиб был вынужден признать, что более всего виноват он сам. Он совершил две ошибки. Обе они выдавали слабость трона, мнимость его величия. А теперь и на Паро полыхает огонь гражданского неповиновения — великолепная питательная среда для коварных замыслов Люмина и Мандро Та.

Игра стала опасной, как никогда раньше на протяжении всей истории империи. Еще никто не пытался управлять двумя планетами, никто не замышлял похищение звездных кораблей, не предлагал полностью слить власть императора и Люмина.

Если бы Халиб мог, он бы иронически рассмеялся. Он подготавливал постепенный переход Галактики к форме правления, при которой все равны. Тем самым он совершал тайную измену — готовился подавить диктат империи, вытеснив его волеизъявлением подданных.

Другая измена, еще одна трактовка политической эволюции грозила погубить его мечту. И его самого.

Противостояние, о котором будут помнить и столетия спустя. Вызов, брошенный противником, которому хватило отваги наплевать на вековые традиции.