Полковник резким жестом отдал честь и зашагал в расположение Гвардии.

При виде поражения тирана капитан Насрин почти не скрывал своего удовлетворения. Злорадство, написанное на его лице, ввергло Мандро Та в холодную ярость. Отослав донианского солдата, охранявшего капитана, он требовательно осведомился:

— Вас позабавил мой гнев, не так ли? Не помню, чтобы вы улыбались, когда я захватывал ваш корабль.

На суровом лице Насрина появилось выражение гордости, смешанное с тревогой. Он сказал, медленно и осторожно подбирая слова:

— Я позволил себе бестактность, тиран, но я безукоризненно исполнял все ваши распоряжения.

— Только после того, как я казнил двух членов вашего экипажа. Я предупреждал вас. И пока вы будете помнить о том, что любое неподчинение, предательство, даже бестактность, повлекут за собой новые казни, на борту будет царить порядок. — Та повернулся к иллюминатору. — Надеюсь, график движения выполняется в точности?

— Мы займем стационарную орбиту у Паро приблизительно через девяносто шесть часов, сир.

— Я высажусь на планете в восемнадцать ноль-ноль по местному времени. Никаких «приблизительно». Вы поняли меня?

— Да. Если вы хотите узнать, сколько минут и секунд осталось до выхода на орбиту, я попрошу своего навигатора…

— Хватит и того, что вы в точности выдержите расписание, — оборвал его тиран.

— Заверяю вас, мы будем на месте в указанное время, сир.

— Нет. Вы лишены права заверять меня в чем-либо. Зато я могу заверить вас: мои люди ступят на землю Лапая в восемнадцать ноль-ноль.

Глава 40 ▼▼▼

Глава 40

▼▼▼

Нэн Бахальт вошла в Голубое крыло особняка. С деланно-беспечным видом она остановилась, любуясь цветочной композицией на столе в середине приемной комнаты, отделявшей крыло от центральной части здания. Экзотические растения, сама форма которых была незнакома женщине, горели яркими красками в свете, льющемся из высоких окон и полупрозрачного купола. Простенки между окнами были украшены кружевными тканями с вышивкой. Некоторые изделия были настолько тонки, что малейшее дуновение заставляло их колыхаться. Наслаждаясь запахом цветов, Нэн пыталась понять, где спрятаны микрофоны и видеокамеры.

Нэн вошла в вестибюль. Она не видела ни приборов наблюдения, ни охранников, но тем не менее чувствовала себя пленницей. Как ни странно, это ощущение вернуло ее мыслями к шахтам долины Вайи; когда в туннелях выключали свет, темнота словно окутывала ее своими сетями. Находясь в особняке, она чувствовала, что ловушка уже расставлена. Она не видела и следа ее, но доверяла инстинкту.