— Мне нечего тебе сказать, — ровным голосом отвечал Данда.
— Ты колдун!
— Я человек.
— Ты привел клан сюда, чтобы здесь разделить, а потом позвать тех, кто перебьет нас поодиночке, или же ты хотел войны между нами после раздела?
— Ни то, ни другое. Вас перебили бы всех вместе еще там, — старик махнул рукой в сторону моря. — Для этого не было нужды вести клан сюда. Я привел, чтобы спасти вас. Никто кроме меня не знает дороги в эту землю.
— Зачем тебе это? Чего ты хочешь? Ты притягиваешь людей, и они слушают тебя. У тебя есть тайное знание, старик. Дай мне его, и я не убью тебя.
— У меня нет тайного знания. Тайным знание делает корысть. У меня нет корысти.
— У тебя есть тайное знание. Я заподозрил неладное еще там, на берегу, когда птица села тебе на плечо.
— Она прилетала, когда мы плыли. Я лечил ей крыло и прятал ото всех, иначе ты первый съел бы ее.
— Ложь! Ты все лжешь! Ты так и не попросил у меня награды, теперь я сам предлагаю ее тебе: твоя жизнь взамен тайного знания. Ну!
Данда вздохнул и тихо засмеялся.
— Я не хотел никакой награды. Я стар, и сил у меня немного. Однажды я был уже здесь, мальчишкой. На обратном пути корабль разбился, и спасся я один. Я хотел лишь одного: позвать с собой людей, пройти через горы и пустыню и посмотреть, что там, за пустыней.
— Опять ложь! Но я заставлю тебя говорить!
Он ткнул мечом в грудь Данда, и на одежде старика проступило и стало расплываться темное пятно. Хромой Данда молчал. И чем дольше он молчал, тем в большее неистовство приходил Гунайх, осыпая его проклятьями и угрозами. А чем больше неистовствовал Гунайх, тем непоколебимей становилось молчание старика.
Вдруг раздалось хлопанье крыльев, большая белая птица влетела в окно и с яростным клекотом вцепилась когтями в лицо Гунайха. Он взвыл от боли, сорвал с себя птицу, швырнул ее в Данда и в остервенении рубанул мечом раз, другой, еще и еще…
Не помня себя, он рубил и рубил бездыханное уже тело старика, на котором распластала, словно защищая, свои белые крылья птица, и кровь птицы смешивалась с кровью Данда, и белые ее перья запутывались в его белых волосах.
…А под утро дозорные на стенах увидели над морем за холмами зарево. Но это был не восход. Это пылали семь кораблей. И тьма, потревоженная пламенем, становилась еще гуще.
II
II